— Возжайся тута с вами, гологубыми, — заворчал таёжник. — День-то кончается, а идём с раннего утра.
Тропинка петляла по краю болота, ныряла в заросли кустов, вилась через тускло-зелёные мхи, пересекала редкие полянки с орешником и снова уходила в чащобу.
— Эх, дядя! Своей мы волей, что ли, шагаем по этой глухомани? Спасибо приставу скажи, — задорно блеснув глазами, сказал тот, что был в пиджаке.
— Оно и то… Сами бы дошли. Тут в тайге никуда не денешься, путь один — тропа.
— То-то и оно! Который день трясёмся то на конях, то шагаем по тайге. А нам ещё стражника приставили, — оглянулся шедший впереди.
Таёжник почесал затылок, повёл плечами, обращаясь к ближнему, спросил:
— Слышь ты, как звать-то тебя? Запамятовал я…
— Крестили Аристархом, а братана Григорием.
— Ишь, какое мудрёное имя, к чему бы? А за что это вас гонють в глухомань?
— За революцию.
— А какая она твоя революция-то? Видать, слабая, не уберегла тебя, под высылку угодил.
— Дай срок, узнаешь, — откликнулся Григории, останавливаясь. — Давай, ребята, перекурим.
— Поспеем с перекуром. Засветло по кочкам надо прыгать, — сказал охотник.
Перед ними лежало обширное зеленеющее болото, покрытое тёмными кустиками брусники, усеянными красными ягодами. Закатные лучи, пробившись сквозь деревья, освещали болото. За болотом снова темнел лес. Позади, в чаще, слышалось птичье щебетанье, переклики, посвисты. Пернатое царство суетливо готовилось к ночлегу.
— Вот придёт революция, никто не оторвёт тебя от хозяйских дел и не пошлёт сторожить двух невинных людей, — проговорил Аристарх, закуривая.
— Кто вас разберёт: винные али невинные. Чай, пристав знает, он грамотный.
— Стерва твой пристав. Пьянствует да полтинники с вас тянет. — Григорий затоптал окурок, спросил. — Далеко ещё?
— Не, недалече.
— Заночуешь, поди?
— И то. Ночью в тайге одному негоже. Зверья пропасть…
Солнечные лучи угасали. Охотник заторопился:
— Пошли. До темени надо добраться. Пристав говорил, политические вы, это как понять?
Аристарх озорно улыбнулся, сдвинул фуражку на нос, сказал:
— Хотим, чтобы народ сам управлял, а царя и господ да начальство, всех — под ноготь!
Стражник вытаращил глаза, перекрестился:
— Батюшки-светы! Да разве такое возможно?.. Два-то человека?
— По всей России нас миллионы, да и народ поможет.
Дальше шли молча. Тьма сгущалась, ноги цеплялись за выступавшие корни, за скрученную траву. Лес был по-прежнему глух, но сквозь деревья стали проглядывать слабые огоньки.
