— А в учреждениях?.. Там-то нужны честные люди…
Древницкий усмехнулся, ласково посмотрел на сына.
— Когда-то я тоже в это верил… А дальше капитана не пошёл. Все знают, что в России процветает казнокрадство. Рассказывают: министр финансов просил Николая Первого утвердить назначение на крупный пост честного человека. А тот ему ответил: "Не ручайтесь, в России не крадёт только один человек — я". Вот в учреждениях тоже морщатся.
— Папа, разве они смеют отказывать честному отставному офицеру?
— Они не отказывают. А спрашивают: "Имущественный ваш ценз?" Это какой же? "Ну, собственность, недвижимое имущество, дом, земля". Злость берёт, отвечаю: "Земля есть, две сажени на кладбище…" — И конец разговору.
Серёжа улыбнулся.
— Я удивлён, что ты так быстро устроился, — проговорил задумчиво отец.
— Через друзей, папа. Студент знакомый работает…
Серёжа как-то осёкся и замолчал. Ему не хотелось говорить, что устроил его Буранский, распутывающий жульническую сеть, в которую попал Евсеев. Он любил отца и берёг его.
— Здорово, Сергей! — прозвучал весёлый голос.
Мимо шёл молодой человек в новеньком офицерском пальто.
Серёжа усмехнулся.
— Здорово, герой! Смотри, без ног не вернись.
Тот на ходу обернулся, улыбаясь во всё своё молодое, круглое, чуть веснушчатое лицо.
— Вернусь капитаном, вся грудь в орденах. Япошек шапками закидаем! — Он засмеялся и бодро зашагал дальше.
— На войну собрался? — спросил отец, нахмурив брови. Он боялся, что задор молодости захватит сына.
— Был студентом, рубаха-парень, но крайне беспечным, пустым каким-то.
— Это и видно. "Шапками закидаем!" Экая пошлятина. Подхватил ходкую фразу и повторяет. А дела ваши плохи… Бьют нас японцы.
— Прекрасно вооружены, и выучка европейских военных.
— А тебя не тянет за наградами? — Древницкий выжидательно смотрел на любимого сына.
— Уклоняться от призыва не стал бы, но подставлять лоб под шальную пулю из-за интересов царского родственника Алексеева не буду. Хорошо, что уроженцы Туркестана на пятьдесят лет освобождены от воинской повинности.
— Это верно. Несчастная Россия! Кто только не вершит её судьбами?
— Придёт этому конец, я верю.
— Я тоже, сын, верил, а теперь изверился.
Сергей тревожно посмотрел на отца. Тот сидел сгорбившись, из-под полей фетровой шляпы на сына глядели карие померкшие глаза.
— Забыл тебе сказать, папа. Встретил отца Василия, священника, зовёт тебя на преферанс сегодня, в семь часов. Пойди, батя — славный человек.
— Да, симпатичный. Пожалуй, пойду. Растёт Ташкент, а всё же захолустье… Даже война не встряхнула.
