Неожиданно Мяти обхватил Ягмура за поясницу и с победным возгласом оторвал его от земли, приподнял, швырнул на копешку сжатой травы. Не удовольствовавшись этим, оседлал побежденного, обхватил широкими лапищами его шею:
— Ну! Показать, что такое шахская справедливость?
Махтумкули вскочил, набросился на Мяти:
— Покажи!
Почувствовав подмогу, сникший было Ягмур оживился. Вдвоем они свалили Мяти, уселись на него верхом. Теперь за горло держал противника Махтумкули. И спрашивал:
— А тебе показать, что такое несправедливость?
Он сделал ударение на слоге «не».
Не делая попытки освободиться, что, конечно, ему удалось бы без особых усилий, Мяти только свирепо вращал глазами и с нарочитой придушенностью хрипел:
— Девяти десяткам лисиц не справиться с одним львом! Отпустите, несчастные, пока я по-настоящему не зарычал!
Махтумкули оборотил на Ягмура смеющиеся глаза.
— Слышишь, что бормочет этот хвастун? Лежит под нами да еще угрожает. Что будем делать? Помнем его маленько? Или пожалеем?
— Пощадим, — сказал миролюбивый Ягмур. — Пусть восхваляет наше великодушие.
Он первым поднялся и стал растирать кисти рук, беззлобно ворча:
— Обрадовался, что аллах силой не обделил! Чуть руки не оторвал напрочь.
— Вставай, «лев», — поднялся и Махтумкули с поверженного противника.
Но Мяти вставать не торопился. Он подсунул ладони под голову и лежал навзничь, глядя в небо, словно безмятежно отдыхал. И желания его были мирными:
— Коли на то пошло, давай, Махтумкули, повтори то стихотворение, которое ты вечером читал. А мы с Ягмуром послушаем.
Махтумкули, уже принявшийся складывать в торбу пиалы, покосился на загорелое дочерна, крупной лепки лицо друга.
— Как видно, ты сегодня не помышляешь о работе?
— Никуда она не убежит, работа наша, — беспечно сказал Мяти, не меняя позы. — И ты не пытайся увести разговор в сторону. Мы не отстанем. До самого дома твоего будем идти следом и требовать.
— Давайте, давайте… От требований еще никто удовольствия не получал. И вы не получите.
— Пускай не получим. Посмотрим, в таком случае, какое удовольствие получишь сегодня ты от встречи с Менгли.
Мяти сел, глянул на друга и по виду того понял, что сказал не то: Махтумкули копошился со своей торбой, опустив голову, и отвечать как будто не собирался. Или его мысли уже в окрестностях Хаджиговшана? А может, о другом думает — об Ахмед-шахе, например? Как же! Определенно с Менгли своей уже разговаривает в мыслях!
И Мяти стал напевать запомнившиеся строки:
