…В отряде Мустафы-эль-Хуссейна было двести всадников. Все они раньше работали в его имении. Отряд шел в Дамаск. Евреи верят, что их вел по пустыне огненный столб. Он шел впереди, указывая из Африки в Азию, из страны рабства в страну свободы. В 1917 году по этому пути шли арабы, и огненным столбом для них было обещание Англии.
За многими водоразделами, на реке Барада, у подножья Антиливана, залег, омываемый зеленью, круглоголовый город Димашк-Эш-Шам, или Дамаск, как его называют европейцы. Там арабы должны были получить награду за мечты, гнавшие их по пустыне, за лихорадку, за кровь, окрасившую следы их ног. Представитель Англии, одетый в белый бурнус, полковник Лоуренс, ехал с ними. Он хвастался своими ожогами и язвами. Арабы шли в Дамаск, в столицу Арабистана.
Турки уходили в Турцию. Отряды Ауды купали своих лошадей в море. В сентябрьский вечер войска Фейсала вошли в Дамаск. Это была ночь ликования арабского народа. Утро принесло горе и кровь. Великая Аравия, со столицей в Дамаске, прожила одну ночь. Затем Версаль раздал мандаты, и полковник Лоуренс переменил свою фамилию. С той поры евреи живут в Палестине, как на вулкане. Мы для них — английские ставленники…
Это был неприятный для Гордона рассказ. Он мне писал, что в эту ночь он впервые испытывал чувство тоски по своей украинской родине.
Он сказал Висмонту:
— Но мы не отвечаем за Англию. Мы живем здесь по праву. Если надо, чтобы вторая юность нашей родины орошалась кровью, пусть…
Утром они выпили ячменного кофе и закусили поджаренными на оливковом масле лепешками.
— Где твой сын, Сулейман? — спросил Висмонт.
— В Хайфе, — ответил араб.
— Вот город, откуда мы должны ждать неприятностей, — сказал Гордону Висмонт. — Там собралось множество арабских националистов. Они не простят евреям декларацию Бальфура. У вас, в России, ждали погрома каждую весну. Союз Михаила-архангела готовил к Пасхе ритуальное убийство. Здесь мы должны ждать погрома каждую осень. Декларация Бальфура легла между двумя обманутыми народами.
— Прощай, Сулейман.
Они двинулись в горы.
— В Иерусалиме тревожно, — сообщали им еврейские земледельцы, которых они встречали в пути.
Гордон скрывал от Висмонта, что в Иерусалиме он хочет встретиться с Анной Бензен. Она, вероятно, уже вышла замуж за тридцать фунтов. Она с презрением выслушает его рассказ о квуце, о темном доме, поваре Гублере и ночных караулах.
Они вошли в город с запада, чтобы сразу очутиться в его еврейской части. Из Иосафатовой долины возвращалась длинная похоронная процессия. Шли старики, стуча палками. Плакали старушки, укрытые шелковыми шалями. Старушек везли извозчики. Шелковые шали были вышиты золотом.
