Еще не потеряли мы надежду
Вернуться в обетованную землю…
[23]— Ура! Мы в обетованной земле! — воскликнул Герш Гублер из Литина.
Он поцеловал Гордона в губы.
— Ура! — закричал Гордон. — Мы в обетованной земле. Ура!
— Ура! Ура! — кричали юноши из Минска, Пинска и Шанхая.
Они сбросили с себя свои войлочные шляпы, отодвинули столы и пошли плясать.
— Танцуй с нами, Ровоам.
Висмонт выстроил всех в кружок. Они сцепились в хоровод и положили друг другу руки на плечи. Они танцевали пастушеский танец.
Когда снова сели за стол, дочь наборщика пожаловалась: у нее с утра болит голова. Висмонт предложил: он сбегает в аптеку за пирамидоном.
— Возьми мой плащ, — сказал Шухман, — смотри, ты простудишься.
— Друзья! — воскликнул он. — Очень хорошо, что Висмонт ушел. Мы получаем участок на общих основаниях. Что касается нас, то мы с удовольствием возьмем помощь, которую предлагает нам наш народ. Напрасно Висмонт думает, что это деньги Ротшильда, это деньги бедняков, наших братьев… Но я устал спорить с Ровоамом. Если бы он не был палестинским уроженцем и сыном сторожа пустыни!
Шухман умолк. Он чувствовал себя неловко: слова о деньгах бедняков были ложью. Пустяки! О чем говорить? Нашли время разделять народ на классы! Есть люди, чьи поступки всегда некстати. Таким человеком некстати, человеком невпопад был, по мнению Шухмана, Ровоам Висмонт.
Гордон спросил:
— А если бы он не был сыном сторожа пустыни?
— Очень просто, — ответил Шухман, — я бы поставил вопрос о том, чтобы не принимать его в квуцу.
Вернулся из аптеки Висмонт.
— Чуть не произошел скандал за прилавком. Я сказал этой немке из миссии: «Дайте мне пирамидон». А около прилавка стоял молодой араб. Он толкнул меня локтем. «Господин еврей, — закричал он, — почему вы пролезли вперед меня? Неужели вы думаете, что Аравия в самом деле стала вашей?»
«Господин араб, — ответил я ему, — успокойтесь. Мне казалось, что вы разглядываете товары. Если б я знал, что вы хотите обратиться к продавщице, я бы, конечно, пропустил вас вперед. Если же вам хочется драться, я готов. Выйдем на улицу».
Все заинтересовались, раскрыли любопытные глаза.
— Ну, — спросили за столом, — что же араб?
Висмонт ответил:
— Он смутился и отошел в сторону, но продолжал тихо ворчать.
— Ты слишком церемонишься с ними, — сказал Шухман, — все равно ты их не умаслишь. Они навсегда останутся нашими врагами. Причина этой ненависти одна — религия. Твоя любовь к ним останется без взаимности.
— Но феллах Сулейман из Медре был другом моего отца, — возразил Висмонт.
