Они отвели глаза, потому что она разодрала на себе кофту.
— Господа, — сказала девушка. — Я отдаю всю свою жизнь.
Видя, что они молчат, она возвысила голос:
— Она не нужна мне. Но вам-то ведь все равно. Запишите сто один год — мне всего девятнадцать лет.
— Евреи, — закричал старший габай, — в этом доме обитает горе!
Но младший габай схватил его за рукав, и слова его были как ледяные глыбы.
— В этом доме есть милосердие. Будь благословенна, женщина.
И он сделал росчерк в книге и захлопнул ее.
В наши дни никто не верит в чудеса. Наше поколение говорит, нет чудес, и убеждает нас в том, что, когда евреи проходили через Чермное море, был большой отлив. Случай создает молву о чуде. Пусть так. Значит, в ту пятницу суждено было быть неожиданной случайности. К вечеру равви встал, как будто бы ничего и не было.
Голова его была свежа, и шаг спокоен.
Старая Малка перестала раскатывать тесто и растирать мак — она обтянула голову шелковой косынкой и зажгла субботние свечи.
Равви Акива пошел в синагогу. Десять слуг ступали впереди. Одиннадцатый слуга вел равви под руку.
Было на улице светло — от выпавшего снега, молодой луны и ясных мыслей в голове.
И все видели равви Акиву, и каждый думал о себе: «Я исполнил свой долг. Я сделал все, что мог».
И все радовались, ибо равви был опять похож на потускневшую радугу.
Равви шел в синагогу, и шаг его был спокоен.
Но в переулке, где баня, он услышал женский плач и остановился. Он прижался к стене и послал слугу.
— Йойна, пойди узнай, в чьем доме плачут над изголовьем мертвеца. — Ибо он знал, что так плачут только по усопшим.
Йойна не возвращался десять минут, и равви понял, что не освящать ему эту субботу в синагоге.
Когда же он пришел и на лице его была тревога, равви уже не сомневался в том, что быть большому несчастью.
— Равви, — сказал Йойна, — умерла девушка, отдавшая тебе свою жизнь.
И он закусил зубами бороду, ибо спохватился: он сказал, что говорить не надо было.
— Имя этой девушки? — закричал Акива.
Йойна молчал.
Акива ударил его по руке и захрипел:
— Имя этой девушки, Йойна?
— Нехама, дочь Ицхока-Лейба, сойфера из Литина.
Равви неслышно упал в снег.
Последние слова его были:
— Господи, за что? Ты продлил мне жизнь за грех моего сына. Она не нужна мне.
Теперь вы понимаете, почему пятница для меня горчицы горше.
В этот зимний день прошлого года милосердный Хмельник потерял своего равви, а я — свою дочь.
Обо всем я узнал у Йойны неделю спустя, когда я вернулся из Проскурова.
