Шофер Муса остановил машину у дворца шерифа. Короткий англичанин (из-за недостаточного роста его не взяли в армию) стал у дверцы машины. К нему вышла стража шерифа.
— Что прикажете передать шерифу, сэр?
— Передайте достославному шерифу Гуссейну, что к нему приехал с визитом представитель Арабского бюро Томас Эдуард Лоуренс.
— Лоуренс, сэр, — повторил начальник стражи и пошел впереди гостя.
Томас Эдуард Лоуренс приехал с поручением от Форрейнофиса. Накануне отъезда из Великобритании он беседовал с лордом Китченером.
Так Гордон дожил до девятнадцати лет. На улице была осень. В городе не было воды. Французы грузили свои пароходы. На заставах уже видели большевистскую конницу. Богачи платили десятки тысяч за иностранные паспорта и целовали ноги жадным судовым администраторам.
Дожив до девятнадцати лет, Гордон совсем забыл про цветущую долину Изреэля. Прошли годы, когда он просыпался с криками, оглушенный жалкой явью. Прошли годы, когда он ходил в маккавейский клуб и слушал лекции доктора Клаузнера.
— Гордон, почему ты не ходишь в клуб?
Гордон молчит.
— Ты изменил родной земле, Гордон.
Так говорили ему юноши-фанатики. Они продолжали собирать шекеля и посещать клуб и готовить из себя будущих новожилов своей старой легендарной родины.
Но в эти дни Гордон посещал вместе со мной кружок социалистической молодежи. Он и сам не заметил перемены в себе. Детские мечты исчезли с первым пушком, проросшим на губе. Я поступил добровольцем в Красную армию, и наша связь прервалась. Может быть, он, подобно мне и многим своим сверстникам и единомышленникам, забыл бы совсем эти сладкие звуки детства, подсказанные растревоженной библейскими сказаниями фантазией. Но по городу разнеслась весть о декларации Бальфура. В тот день, когда Лоуренс обещал Палестину вместе со всей Аравией арабам, министр Бальфур обещал ее евреям.
Тут случилась история с «Биконсфильдом». История случилась, собственно, не с «Биконсфильдом», потом что «Биконсфильд» был пароходом, а с семьей Цигельницких, пожелавшей на него попасть. Они заплатили две тысячи рублей в долларах судовому механику английского торгового парохода «Биконсфильд». Механик взял эти деньги и через час пришел за новыми. Он загнал семью Цигельницких в трюм и старался о них не забывать, пока не двинется пароход.
— Еще пятьсот, — говорил он по-русски, спускаясь в трюм.
— Одним словом, — жаловался старый Цигельницкий, — чем я ближе к могиле, тем я делаюсь опытнее. Теперь я знаю, что и среди англичан есть шантажисты и взяточники.
