Она обиделась и сверкнула глазами:
— Ну знаете, это уж чересчур!
— Да нет, вы не так поняли! — рванулся я к ней. — Я имел в виду, откуда вы русский знаете? Это так выражался ребе наш Вандал! Он говорил, что на нас, евреев галута, надо смотреть, как на изнасилованных: ни в коем случае не порицать за ущербность, за наш убожеский вид.
Она на меня сердилась: ответила резко, с пренебрежением. Высокомерно ответила:
— Нет, я сабра[20]! Родители мои из России… В разведке израильской, как правило, служат сабры!
Возникла стена между нами; меня не туда заносило. Я злился на себя, ходил по палате, переступая провода на полу. Почувствовал вдруг тупую боль, стадо трудно дышать, говорить. Я жалко ей улыбнулся, глупо снова спросил:
— Цветы вы, конечно, любите? Разговаривать с ними, шептать им слова, целовать, как живых?
— Определенно путаете с кем-то! Нет, нет и нет! Цветы меня не волнуют, не волнуют рыбки, птички, кошечки, куклы… — И протянула ко мне руку с часами, ткнув пальчиком в циферблат.
— Да, я понимаю: вам надо говорить со мной на темы серьезные: тайны медресе Сам-Ани… Я понимаю, сама действительность в Израиле слишком сурова, цветочки вас никак здесь не умиляют. Я вас упорно путаю с Мирьям, она мне все время мерещится! Мирьям, из-за которой я, собственно, и пошел. Нет, я шел, конечно, в Иерусалим, но из-за нее тоже, и это важно мне подчеркнуть. Порой мне кажется, что там, в пещерах, со мной случилось что-то ужасное, что я отстал, заблудился, а они поднялись наверх — в Турции, скажем, в Иране, зашли в израильское посольство — и все давно уже здесь. Ну а я, как последний кретин, шел да шел, и мне казалось, что все они рядом! А ведь в пещерах, знаете, бывает… И не такое случается! Сижу в палате, часами думаю об одном и том же: в некий прекрасный час они ко мне ввалятся, веселые и счастливые, и уведут с собой навсегда. Этим вот и живу, этим и тешу себя! А когда вы вошли, я так и подумал — Мирьям… И — ах, эти туфельки, маникюр!
Она украдкой поглядела на часы и весело вдруг согласилась:
— О’кей, игру принимаю! С одним условием: не увлекайтесь, иначе вы так себя истощите, что сил у вас не останется. Итак, я Мирьям — согласна, договорились!
Я застонал от боли, вернулся на койку. Сел и обхватил руками горячую голову:
— Какая вы все-таки черствая! Судя по вашему виду, вы совершенно здоровы, а я… А мне вот еще неизвестно, сколько осталось жить, и эти, за стенами, тоже не знают! А, да что говорить… Приглашу-ка я сразу рава Бибаса из Института каббалы и все ему выложу. Ему расскажу, а не вам. И не этим коновалам за стенами!
