Придется видно причащаться,
Не здесь, а там.
Уже всхрапнув, она вдруг шепчет
Наморщив нос, наморщив нос:
-"На чердаке забыла чепчик,
Спаси Христос, спаси Христос, спаси Христос."
И вдруг, сирень склоняет ветки
К ее ногам, к ее ногам,
А у окна на табуретке,
Спаситель сам.
И говорит Золоторусый
Подсев к огню, подсев к огню:
-"Дай мне твои чулки, бабуся,
Я починю."
Воркута-Москва, 1961
Мне не надо фотографии фамильной,
Я и так припомню всех до одного,
Персонажей из цветного кино-фильма,
Режиссеров детства моего.
Вижу я, как бабушка в гостиной,
Бросив незаконченный пасьянс,
Замурлыкала, присев у пианино,
Посвященный ею дедушке романс.
Припев: On dit: tous passe, on dit: tous passe
Dans notre vie,
Qui nous embrasse, qui nous embrasse
Mon cher amie,
Qui nous embrasse, helas, et je murmure
Adieu l'amour, adieu l'amour.
Дорогая, ты вела меня за ручку
По песочку, в тихом сумраке аллей,
Чтобы в жизнь твоя изнеженная внучка,
Шла дорожкой бабушки своей.
Роза девятнадцатого века,
Милый потемневший натюрморт,
Я беру тебя сегодня под опеку,
Вместе с музыкой старинных клавикорд.
Припев:
Коряжма, 1958
Однажды старый лесоруб
Бродил в лесу густом,
Разыскивал знакомый дуб
Помеченный крестом.
Был за спиной его топор,
Под мышкою пила.
Шумел и пел счастливый бор,
Черемуха цвела.
Вдруг задрожал могучий дуб,
Как будто грянул гром.
Стоит напротив лесоруб
С пилой и топором.
И дуб сказал: "Он друг мне был,
Его я узнаю -
Мальчишкой здесь лежать любил
Под песенку мою.
Тогда жалел земную тварь
И гнезд не разорял.
Он мог единственный сухарь
Отдать лесным зверям.
Не он ли девушек невест,
