А мы посели за уроки
И приучали нас писать
Теперь в особую тетрадь
Каллиграфические строки.
Когда же выпал первый снег,
Пришла московская депеша,
И людям надо ехать спешно,
А я была не человек.
Я как всегда, жила с ангиной,
Считали все, что я больна,
И вот, оставлена одна
По этой пакостной причине.
Конечно, чудная Дуняша
Меня отправила в кровать
И запретив совсем читать,
С утра кормила манной кашей.
И я, при «докторе» таком,
Решила бросить вилки, ложки,
Есть как собаки или кошки
Одним ангинным языком.
И вот я суп с трудом хлебала,
Как пес из миски во дворе,
Потом биточки и пюре.
Поставив их на одеяло.
С битками проявила прыть,
Потом рукой пюре ловила.
Изящно жижу проглотила
И захотела страшно пить.
И взглядом поискав графин,
Глаза упали на икону,
Где нарисован в капюшоне
Святой премудрый Серафим.
И тут, о горе, о, тоска,
Я вдруг увидела, что старец
Смотря в глаза мне, поднял палец
И пригрозил издалека.
И я, когда вошла Дуняша,
Чуть не созналась ей во всем,
В грехе содеянном своем....
О, как жалка природа наша!
VIII
Но что же было там, в Москве?
Об этом долго толковали
И постоянно пребывали
В негодованьи и тоске.
В старинном флигеле квартиру
Снимали Наденьке давно,
Ей было это все равно -
Она полна презренья к миру.
За ней ходили две особы,
Кухарка и старик лакей,
Она звала его «плебей»,
Но и гордилась им особо.
Они втроем играли в карты,
Но были дни, когда она
Бывала целый день темна
И поминала Бонапарта.
«Вот это император был,
Ходил по дому в треуголке
И пусть бы в дом забрались волки,
Он их бы саблею убил.
А как он обожал пожары!
Когда горела вся Москва,
Он любовался ей сперва,
Потом и сам поддал ей жару.»
«Наполеон! Наполеон!»
Своим она кричала людям,
«Мы скоро с ним на троне будем,
Не верьте, нет, не умер он!»
И принималась украшать
Себя взволнованная Надя
И делать новые наряды
И всех расходом устрашать.
Но видя склонности к пожарам
Лакей Иван сам спички жег,
Их от хозяйки скрыть он мог
И прятал в разных кулуарах.
И вот зимой, когда хозяйка
Легла спокойно на кровать
О Бонапарте помечтать,
Уселись в кухне, словно стайка
Гусей — кухарка и лакей,
Сосед и старая соседка,
Что было, в сущности, не редко,
Сыграть в картишки, без затей.
И с болтовней, наперебой,
Они так весело играли,
Что совершенно не слыхали,
Что там творилось за трубой.
IX
А там, куда вбежали слуги
Услышав шорохи извне,
Стояла Наденька в огне,
Но не была она в испуге,
А танцевала и горела,
Уже пылал клочок волос,
Огонь подрагивал и рос,
А Надя прыгала и пела.
Тогда, опомнившись, кухарка
Одну из простыней схватив,
