А не котлету в сухарях.
И вместо третьего — компота,
Подаст вам сказочное что-то.
Но вы едите н? ????,
И быстро мчитесь по перрону.
Прощай Голутвино, пора,
Пора, до своего двора.
И вот, мы скачем из вагона
И через зал, во двор, скорей,
Где ждет нас, словно бог Ярило
С любимой тройкою Гаврила
Наш друг, любимец всех зверей.
Он весь пуржистый, весь ненастный...
Но мы уже сидим в санях,
И мы летим, мы на конях,
Туда, туда, где жизнь и счастье!
II
Был брат и я белоголовы,
Ходили летом босиком
И не боялись сквозняков,
Хоть часто были нездоровы.
Да, ежегодно мы болели:
Нас одевали в свитера
И мы, как золушка, с утра
Сквозь окна на зиму глядели.
Нам мерили температуру.
Но мы старались обмануть
И непонятливую ртуть
Для всех невидимо — стряхнуть
И показать свою натуру.
Как было летом идеально -
С утра бросала я постель,
Хотя хотелось на качель
И мчалась быстренько в купальню.
И мылась, и купалась вдоволь
Под птичий и собачий гам,
Под непрерывный тарарам
Скота бегущего по мосту...
Летом я шла спокойно в дом,
Где самовар стоял красиво
И нам доказывал спесиво,
Что вкуснота совсем не в нем,
А в молоке, что из подвала,
И в хлебе, с маслом на куске,
Который в тетиной руке
Всегда казался идеалом.
Нам тетя маму заменяла
Что далеко жила от нас,
С тех пор, как с папой разошлась
И мы к Богдановым попали.
Когда войну провозгласили
Был папа призван, но потом
По сердцу был освобожден,
Избавившись от всех насилий.
Вот тут-то папина сестра
Взяла от папы навсегда нас.
И к нам ужасно привязалась.
Она всегда была добра
А дядя, муж ее бесценный,
Был тоже бесконечно мил,
В халате, с бархатом [????] ходил,
И песнь мурлыкал неизменно.
Он пел нам про «Henri le quatre,
qui eut le triple et bon talant -
pour etre toujour un vert galant
Ce diable Henri, Henri le quatre.»
III
Еще была у дяди Саши
Чудная, дикая сестра.
Она была худа, остра
И белая, как простокваша.
Нас совершенно не касаясь,
Она жила не как семья.
Однажды увидала я,
Как та, раздевшись и босая,
В присутствии людей, домашних,
Ужасно громко хохоча,
Ключами яростно бренча,
В роскошной розовой рубашке,
Усевшись к Ваське на колени,
В беседке, около ворот,
Смотря в его открытый рот,
Звала к себе на день рожденья.
Вот эту сцену наблюдали:
Гаврила, повар Ермолай,
Конторщик старый Николай
И наша нянюшка Наталья.
Но тут возникла тетя Маня
И все вскочили и ушли,
А тетю Надю увели,
Оставив Ваську без вниманья.
А тот был вроде истукана:
Смешок в глазах, раскрытый рот...
И я шепнула: «Обормот,
Сейчас похож ты на барана».
Тут тетя Маня вышла снова,
