— Кажется, начинается, — весело оскалился Доган. — Вставайте, головорезы, послужим султану. А ты держись рядом со мной, Бозкурт...
Но большие дела не творятся быстро: пока выходили на указанные башибузукам исходные перед штурмом позиции, пока ждали, когда подойдут остальные отряды, совсем стемнело. Небо затянуло тяжёлыми дождевыми тучами, и первые холодные капли упали на выстроившихся перед городом людей. С каждой минутой дождь всё усиливался, пока не превратился в настоящий ливень.
Все с нетерпением ждали сигнала к началу штурма, но его почему-то всё не было, и напряжение стало сменяться апатией, потихоньку смолкали лихие, раззадоривающие душу речи, пока, наконец, не наступило тягостное молчание. Большинство опустилось на корточки — привычную позу ожидания восточного человека, в которой он может просидеть хоть целый день — и прикрылось от дождя щитами, сразу же звеневшими монотонной барабанной дробью.
В отряде Догана остались стоять только двое: сам предводитель и Януш.
— Боишься? — спросил вдруг Доган, облизывая мокрые губы, и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Чего бояться, ведь всё уже решено за нас. Если суждено погибнуть сегодня, то погибнешь, как не вертись ужом. И вообще лучше раз рискнуть жизнью и в случае удачи жить как бей, чем всю жизнь пасти чужих овец...
Януш промолчал. Вода стекала по его лицу и спине, хлюпала в сапогах, он весь продрог и хотел сейчас только одного: чтобы быстрее начался штурм...
Доган тем временем распутал свой промокший тюрбан, явив небу коротко остриженную голову с уже наметившейся лысиной, и, хорошенько отжав длинную потемневшую от воды ткань, стал снова ловко наматывать её, приговаривая:
— Какой дождь, однако, какой дождь... Интересно небо сегодня за нас или за них?
Он кивнул в сторону городской стены, на которой не было видно ни огонька.
Януш хотел уже дежурно ответить, что, мол, на всё воля Всевышнего, но тут в тылу раздался шум от множества бегущих ног, и из пелены дождя, отрезая башибузуков от лагеря, выскочили и стали быстро развёртываться в линию отряды военной полиции. В руках у них были плётки и деревянные дубинки.
— Понял, брат, — ухмыльнулся Доган. — У нас теперь только одна дорога вперёд или... (тут, сощурившись, он задрал голову к небу). А победитель получит город. Султан даст нам три дня. Слышишь?! Целых три дня!
Чавуши ещё не успели построиться, как вдруг загрохотали, осветившись адовым пламенем, чернеющие во мраке пушки — ещё утром их подтащили поближе к городу и установили на специальные деревянные помосты. Было видно, как подле прыгающих, изрыгающих огонь и дым чудовищ суетятся маленькие фигурки пушкарей. От страшного грохота задрожала земля, и эта дрожь, отдавшись в ногах тут же вскочивших и изготовившихся к штурму башибузуков, стремительно ушла к городу.
