А Беатриса и раньше замечала на себе суровые взоры настоятеля, хотя и не понимала, чем они могут быть вызваны. Страшась быть изгнанной подобно этому бедному юноше, она упорно смотрела в землю, боясь столкнуться с огненным взором священника.
— С чем ты пришла, дочь моя? — не слишком приветливо произнёс он.
— Моей матери стаю совсем плохо, и она хочет исповедаться вам.
— Хорошо, я иду к ней...
Однако тут же к нему приблизился старый монах.
— А ты что хочешь поведать, брат Фотий?
— К воротам аббатства подъехала роскошная колесница, в которой находится сам первый министр королевства, — испуганно округлив глаза, забормотал монах. — Он говорит, что хочет побеседовать с тобой по очень важному делу.
Отец Бенедикт задумался, а затем сухо кивнул Беатрисе.
— Передай своей матери, пусть ждёт меня и уповает на Господа. Пойдём, брат Фотий.
Оба монаха прошли мимо девушки и скрылись за деревьями. Беатриса несколько мгновений смотрела им вслед, а затем побежала назад.
Совершить это путешествие в две тысячи стадий Боэция побудила необходимость найти яркого проповедника для предстоящего диспута. Не ожидая от диспута ничего хорошего, Боэций долго колебался, пытаясь представить себе различные варианты, к которым может привести победа как той, так и другой стороны. Если верх одержит католический проповедник, то это может разъярить короля остготов и подтолкнёт его к карательным мерам против католицизма. Теодорих был достаточно мудрым правителем, чтобы не понять, в какое волнение он может привести всё своё королевство, особенно если подавляющее большинство его подданных-католиков будут уверены в том, что защищают истинно правильное вероучение. Ну а что произойдёт, если победит арианин? Успокоит ли это Теодориха настолько, что он откажется от всякой мысли преследовать католичество? Но ведь поражение способно не только нанести сильный удар по чувствам верующих, но и привести их в волнение, которое неизвестно, чем закончится...
В любом случае вступало в действие слишком много тех факторов, которые с трудом поддаются учёту; любой исход мог вызвать массовые беспорядки и даже кровопролитие. Понимая всё это, Боэций собрал в своём доме единомышленников — Симмаха, Альбина и Иоанна I, который уже готовился к отъезду в Константинополь во главе делегации из четырёх влиятельных сенаторов. Все обменялись мнениями, и наступило глубокое задумчивое молчание. Альбин колебался, полагая, что не стоит особенно упорствовать и что победа арианского священника может быть даже полезна в целях сохранения гражданского мира. Симмах, как всегда, был абсолютно непоколебим: надо поступать в соответствии с законами чести и благородства, а потому победить должна истинная вера. Иоанн I соглашался с этим, но соглашался с теми оговорками, что при некоторых политических обстоятельствах необходимо проявлять известную долю гибкости, а потому, если диспут закончится безрезультатно, то это и будет лучшим исходом.
