От того, что двоюродный брат растоптал их соглашение о временном занятии должности каназора, старика затрясло, и губы едва вымолвили:
– Доспехи, подайте мне доспехи и оружие, приведите коня.
Стоявший рядом Ведяпа кинулся выполнять приказ. А из толпы выскочил на застоявшейся лошади Межамир, покрытый вместе с нею коркой засохшей лесной глины:
– Ты не будешь драться со стариком, узурпатор. Давай-ка сразимся один на один, а не то я прикажу своим воинам посадить тебя на цепь, как злую собаку. Имей в виду, что за мной стоит закаленная в боях половина эскадрона. Этим парням сам черт не брат, а уж из тебя-то дурь они лихо повышибут!
Ушмай был потрясен, что ему кто-то смеет возражать:
– Да ты кто такой? Ты не атяшевец и вообще не эрзянин, даже не мокшанин. Ты же почти не знаешь нашего языка… Постой-постой, ты ведь и не гунн… Это не гунн, атяшевцы, это чужак!
О том, что Межамир не был гунном, свидетельствовали светлые волосы, а также отсутствие узкоглазия с широченными скулами.
– Какая разница, что наш вождь не гунн и не эрзянин, – крикнул один из воинов караванной охраны. – Он вождь, и ты должен принять за высокую честь его предложение сразиться один на один.
– Иначе будешь сидеть на цепи, – с хохотом напомнил еще кто-то из конвойных.
– А вот и удобное место для схватки – указал третий воин на перекресток.
Его образовывали несколько деревенских тропок-улочек: выходило что-то вроде небольшой площади.
– Все у меня пороты будете, попомните эти слова, – ответил Ушмай, прихлопнув о землю тупым концом копья. – А после и на цепях посидите, хорошая задумка, жаль мне раньше в голову не пришла!
«Копьишко-то от германцев, – мелькнуло у Межамира. – Видимо, часть платы за мясо животных Ушмай брал доспехами и оружием…»
Тем временем Ведяпа облачал отца в кольчугу и застегивал ремешки прочего снаряжения.
– Постой, Межамир, я каназор Атяшево, мне и сражаться с этим выжившим из ума дурнем, – пропыхтел Пичай, карабкаясь с помощью старшего сына в седло.
– Нет, это будет нечестно, Пичай, – сказал ант Межамир, выезжая на перекресток, место будущего ристалища. – Настоящий воин никогда не станет драться со стариком!
Ушмай на мгновение заколебался. Вот уж никак он не ожидал, что в Атяшево вместе с обозом останется добрая полусотня опытных воинов во главе с каким-то выбритым на римский манер инородцем. А уж Межамир и правда исхитрялся брить лицо даже во время всего тяжелейшего перехода, была бы хоть капля воды да десять минут времени: ох и крепка оказалась константинопольская привычка!
