Вождь каравана покрутил русой головой, недовольный ее непонятливостью:
– Да я ведь не про жилье спрашиваю, Ильдико. А вот что именно я стану делать в глухой лесной деревушке? Я умею воевать, читать и писать, вести дипломатические интриги, но для выращивания лучших в Европе свиней ничего этого не нужно.
Девушка словно обожгла анта взглядом своих огромных глаз:
– В Атяшево больше никто не обучен грамоте, значит, тебе предстоит стать нашим каназором! Тем более, что свои организаторские способности ты показал всем, когда провел наш огромный обоз без потерь через горы, степи да леса. Понимаешь, у мокшан и эрзян нет царей или ханов с шаньюями. Нами управляют старейшины – главы родов, которых мы называем каназорами. Раньше мой отец был каназором, после нашего отъезда место каназора временно занял двоюродный брат отца по имени Ушмай. Уговор был такой: когда Пичай возвращается из похода, Ушмай уходит с его места.
– Но при чем здесь я, деточка?! – спросил ант. – Я же не эрзянин, не мокшанин и вообще принадлежу совсем другому племени. Даже ваших богов я почти не знаю…
– Мой отец стар и неграмотен, – убежденно отвечала девушка. – Старейшиной должен быть ты, Межамир.
Она впервые назвала анта по имени, отчего почему-то сладко екнуло его сердце.
Глава 28. Конец большого пути
Добравшись до Атяшева, остатки огромной орды оставались еще столь велики, что люди, повозки, кони заполонили всю деревню. Все они были заляпаны грязью с ног до головы. Первым отличился человек, которому на роду написано избегать многолюдства и скрывать свои чувства: выбравшись из родительской повозки, меланхолик Ильдико встала вдруг на колени и… прильнула губами к земле. Примеру семнадцатилетней девушки последовали многие, не догадываясь, что тем самым на века закладывают традицию целования родной почвы, родных камней, родного песка.
Затем, ни на кого не глядя, Илди-Куо прошагала до ближайшей березы и обняла ее, словно лучшую подругу. Так с легкой руки девушки-подростка началось трогательное прощание тех, кто оставался в Атяшеве, и тех, кому предстояло ехать в более удаленные поселения.
Среди покидавших материнский край оказались и Лиява с Элювой. В путешествии обе осуществили свою мечту – вышли замуж за эрзян, больших и толстых, словно чаны для бузы. Да-да, на одной из степных стоянок шаман Номто провел брачные обряды, после чего обе сестры задрали носы и принялись рассказывать всем родным и знакомым о достоинствах своих супругов и о том, как изощренно те умеют любить. Молодые мужья аж краснели от подобных откровений, а бесстыжие сестрицы подливали масла в огонь.
