– Тоска, здесь совершенно нет места подвигу, – уныло говаривал Ведяпа. – И вестготы отсюда далеко, не на ком удаль молодецкую показать…
– Да и Аттила сюда не прискачет, – сыпал соль на раны потерпевший от рыси Кавтозей. – А вот бы взял, да и примчался, ну что ему стоит?!
Парню не терпелось во всей своей боевой красе предстать перед самим шаньюем – наверняка ведь похвалит за то, что израненный человек не оставил службы.
Но мерно катилось время, эскадрон братьев участвовал в затяжных походах и стремительных набегах, осаждал Адрианополь, стирал с лица земли Фессалоники и Маркианополь, но броситься в ноги Аттиле, чтобы испрашивать прощение за самовольный уход из Атяшева, случая никак не представлялось.
Шли годы, и наконец осенью 450-го все семейство Пичая – при одном-то пожилом мужике! – неимоверными трудами добралось до Паннонии. Но старый каназор был не промах: отвести гнев Аттилы он решил заготовленным и многажды отрепетированным рассказом о том, что свинопоголовье выросло в Атяшеве за минувшие после визита грозного шаньюя семь лет аж на целую треть. Более того, именно он, каназор Пичай, додумался насаждать культуру свиноводства здесь, среди диких ромеев и еще более диких германцев!
От долгожданной встречи с сыновьями Пичай даже пустился в пляс, а обе женщины и четверо дочек принялись рыдать от счастья. Только лицо Илди-куо (Ильдико, как привыкли звать ее в семье) оставалось сухим. Она по очереди подошла к каждому брату, крепко обняла его, а разрыдалась тогда, когда увидела порванное лицо одноглазого Кавтозея. Из повозок, на которых прибыли атяшевцы, неслось поросячье повизгивание.
Братья давно подготовились к приезду оставшейся части семьи – попросту заняли чей-то брошенный дом, в котором и сами проживали в свободное от воинской службы время. Оглядев новые владения, Пичай ощутил себя от счастья на седьмом небе (если только этот христианский термин приложим к язычнику): заиленные, а оттого плодороднейшие берега Нойзидлер-Зе представляли собой идеальные выпасы для поросят.
Между тем на Каталаунских полях Аттила впервые заприметил Ведяпу, Кавтозея, Симдяша и Автая. К этому времени братья прослужили почти семь лет, став и вправду опытными вояками. Сейчас они отчаянно лезли в самую сечу, и все были ранены – по счастию, легко: Симдяш мечом в правую икроножную мышцу, Автай копьем в левый локоть, а Ведяпину голову по касательной задела вестготская стрела; один Кавтозей не приобрел себе новых увечий, словно где-то на Небесах решили, что этот парень свое уже получил.
