Впрочем, погибель не была неотвратимой: тут Аттила, сам того не подозревая, применял метод Александра Македонского, наводившего ужас на Азию почти 800 лет тому назад. Встречая очередной непокоренный город, Александр требовал от знати распахнуть ворота, совершить проскинезу, признать его царем и уплатить назначенные откупные. Непокорных ждала расплата – беспощадная резня, в лучшем случае пожизненное рабство.
Если же город сразу сдавался, не заставляя Александра возиться с осадой, никаких репрессий не следовало, и даже правитель зачастую оставался прежним, превращаясь таким образом в союзника великого полководца из Македонии. Никаких компромиссных, промежуточных вариантов Александр не признавал. Ровно также действовал и Аттила. Оба завоевателя спешили: один поскорее стремился подчинить себе всю Азию, другой – осуществить свою евразийскую мечту о слиянии Хартленда и Римленда (увы, по сей день Хартленд противостоит Римленду: мечта осталась мечтой).
Такого «переселения народов» европейцы еще не знали. Вдобавок в 451-м римляне выпустили из рук и Британию: там было основано Королевство англосаксов. Наряду с Галльской империей это государство продолжало считаться частью Западной Римской империи, но зависело от нее не больше, чем сегодня страны Британского содружества зависят от Великобритании.
В 451 году гунны уже опустошали Восточную Галлию, что было куда страшнее Багаудов, которые, образно говоря, лишь «стригли овец» и «доили коров»; гунны же резали самих «животных». И тогда взоры тамошнего населения обратились к Равенне. «Варвары» увидели единственное спасение в империи – так утопающий хватается за соломинку, чтобы выжить. И Равенна пришла на помощь – казалось, империя возрождается в былой красе! А ведь когда-то великая средиземноморская держава – Рим – ни у кого не вызывала сомнения в своей вечности.
«Иррациональная убежденность в вечности “своего” народа или его культуры – одна из универсальных иллюзий, которую культура формирует у своих носителей, и в этом – одно из проявлений манипулирования человеком со стороны культуры», – тонко формулирует добрый наш знакомый, культуролог Игорь Яковенко.
Глава 18. Начало большого пути
Но перенесемся на семь лет в прошлое – в тот самый 444 год, когда сыновья атяшевского каназора Пичая отправились в свой дальний путь в Паннонию. Без знания географии и топографии за пределами близлежащих деревень, без настоящего оружия и ратного мастерства, без боевого опыта, без еще не изобретенных к тому времени компаса, спичек, зажигалок, на непривычных к бою пахотных да тягловых лошадях…
