Пшеничное зерно. Распятый дьявол | страница 28
Каранджа служил в гитхимской библиотеке. В его обязанности входило смахивать с полок пыль, выравнивать книги в стройные ряды и заполнять этикетки на корешках заново переплетенных томов. У Каранджи были свои причины помнить Ван Дайка. Этот белый играл с африканцами в непонятную игру: подойдет к рабочему, положит руну на плечо и вдруг шлепнет по заду. Или дышит своей жертве перегаром в лицо и гладит по спине. А потом загогочет. И неизвестно, смеяться или нет. Боясь не угодить доктору и втайне люто его ненавидя, Каранджа на всякий случай глупо скалил зубы…
Но и Каранджа не злорадствовал, услышав про страшную смерть Ван Дайка. Человек и машина превратились в одно чудовищное месиво.
Взяв из лежащей на столе стопки чистую карточку, Каранджа принялся за работу. Книги, присланные в переплет, принадлежали министерству сельского хозяйства. Каранджа увлекся. Все прочее: и Ухуру-Свобода и д-р Ван Дайк — потускнело и отодвинулось на второй план. «Агрономические исследования, том…» — старательно выводил он, не поднимая головы, как вдруг почувствовал, что в комнате кто-то есть. Рука задрожала и смазала написанное. Каранджа резко обернулся. Лицо его налилось кровью.
— Что за привычка врываться без стука! — зашипел он.
В дверях стоял рабочий.
— Я стучал, даже три раза.
— Врешь! Всегда влетаешь, как к себе домой.
— Я стучал…
— Силы нет постучать погромче? Ослабел, баба… Стучи громко, как настоящий мужчина! — Каранджа перешел на крик, громыхая кулаком по столу для пущей важности.
— Спроси у своей матери, какой я мужчина…
— У моей матери?!
— И у сестры заодно. Они тебе скажут, какой Мваура мужчина…
Каранджа вскочил со стула. Оба готовы были пустить в ход кулаки.
— Как ты смеешь! Думай, что говоришь!
Мваура злобно выпятил нижнюю губу, дышал тяжело и часто. Опомнившись, выдавил через силу:
— Ладно уж, извини, — но в голосе сквозила угроза.
— То-то. Чего тебе здесь надо?
— Томпсон за тобой прислал — вот чего!
Мваура вышел.
Настороженность схлынула, уступив место чуть ли не радостному волнению. Может быть, Томпсон вызывает его насчет прибавки. Каранджа отряхнул пыль с комбинезона цвета хаки, провел расческой по волосам и поспешил в кабинет Томпсона. Смело постучав, вошел, не дожидаясь разрешения.
Джон Томпсон, административный секретарь, под-пял утомленное лицо от вороха бумаг на столе.
— Что стряслось? Что за привычка барабанить в дверь?
— Я думал… я… вы хотели меня видеть, сэр, — ответил Каранджа неестественно тоненьким голоском, став в позу, какую обычно принимал в разговоре с белыми: ноги слегка расставлены, руки за спиной, весь — подобострастное внимание.