— Пожалуйста, можешь себе играть в куклы, если тебе так хочется! — Светка постаралась улыбнуться, как улыбается Джина Лоллобриджида. — Хоть до двадцати пяти лет. Потом сама же спохватишься.
Двадцатипятилетие в Светкином представлении было порогом старости.
— А при чем здесь куклы? — спросила Наташка, уставшая раздувать пламя, которое не желало перекидываться с быстро прогоравшей лучины на поленья. Оттопыренным от перепачканной в саже ладони мизинцем поправила упавшую на глаза прядь волос.
— Потому что ты обо всем судишь по-детски. Как будто тебе пятнадцать, а не девятнадцать.
— Ничего не по-детски. Просто не желаю понимать твоих взглядов на любовь.
Последний год или около того она все чаще и чаще не желала понимать подругу. Светка менялась на глазах, и старая девчоночья дружба начинала давать трещины. Она не разваливалась только потому, что Наташка страшилась обидеть подругу беспричинной — так ей казалось — холодностью. А Светка, не сходившаяся близко ни с кем из сверстниц, предпочитала Наташкино общество одиночеству.
— У нас с тобой разные возможности, — посожалела Светка, разглядывая в зеркале над комодом свое отражение — хорошенькую девочку с модным начесом. — Зачем я обязана принимать всерьез какие-то чувства, если мне никто не нравится?
— Тебе нравится, чтобы все парни за тобой бегали, а за другими девчонками — никто.
— Тебе не понравилось бы, да?
— Даже нисколечко, — не задумываясь ответила Наташка и вздохнула. — Интересно, когда настоящая любовь.
Ее подруга расхохоталась. Смех был наигранным, чересчур громким, но в подобных тонкостях Наташка не очень-то разбиралась.
— Можешь смеяться сколько угодно, мне наплевать, — сказала она. — Главное в жизни — это любовь. Такая ну… именно настоящая!
— Настоящая любовь была раньше, у всяких там Ромео и Джульетт. Ну кого ты можешь полюбить в нашем поселке, например? Абсолютно некого! И вообще надо поскорее выбираться из этой дыры!
— А мне так и не шибко хочется, — вздохнула Наташка. — Страшно.
Светка округлила глаза.
— Страшно?
— Ну не страшно, а… боязно. Честное слово, боязно!
— А я так дождаться не могу. Ты только представь — разные там фестивали, вечера, знакомства. Блеск!
— На стипендию много не наблестишь.
— Ха! Папаша подбрасывать будет. Им здесь много не надо, а денежки у него водятся.
Обе примолкли: в сенях стукнула дверь, заскрипели жидкие половицы.
— Дядечка Филипп пришел, — ответила Наташка вопросительному взгляду подруги.
Та приняла более чинную позу, оправила на коленях платье. Но Сударев почему-то медлил входить. Наконец дверь приотворилась.
