— Вот что, дорогой писатель, придется тебе поехать в батальон Метревели. Его ребята вчера хорошее дело провернули. Напиши строк семьдесят в завтрашний номер.
В сторону передовой уехать было нетрудно. Попутная машина с гвардейским знаком на дверцах сразу подобрала меня, и, устроившись в кузове, я тут же задремал, успев все же сказать трем дюжим гвардейцам:
— Ребята, мне нужно сойти у поворота на деревню Шули. Если засну и не добудитесь, прошу вас, сбросьте меня без церемоний у того поворота. Я потом сам проснусь.
2
Батальон, в который я направлялся, уже третий день участвовал в боях за освобождение Севастополя. Я знал, что первые атаки батальона были не очень удачны, но если наш редактор так срочно послал меня туда за материалом, то, значит, дела у майора Метревели пошли на лад.
Спал я очень недолго, дорога была разбита, покалечена, вся в рытвинах и ухабах, и даже пень бесчувственный проснулся бы от такой тряски. Я закурил и огляделся.
По обе стороны пыльного проселка тянулись фруктовые сады. Был конец апреля, самая пора буйного цветения персиков, вишни, крымской сирени… Но цветы на придорожных деревьях были покрыты серой пылью. Они были как мертвые. Пыль стояла над этим поселком уже несколько суток — тонкая, легкая, как дым, такую я не видел даже в Шираки в самые засушливые годы. День и ночь по этим проселкам шли войска, и тысячи ног, тысячи колес растирали в порошок сухую апрельскую землю. Я просто не могу описать, как тесно было тогда на ведущих в Севастополь дорогах. Скажу только, что когда в такой поток металла, каучука и людей попадала одиночная машина, вроде нашей, ее не мог выручить даже гвардейский знак на дверцах. Нас просто выпихнули с дороги и прижали к каменному забору самоходные пушки, а когда через полчаса мы попытались снова выехать на дорогу— расшумелись пехотинцы.
Я понял, что мы застряли тут надолго, а для газетчика хуже этого ничего не бывает, тем более, что я ехал за срочным материалом.
Я попрощался с гвардейцами, перелез через забор и оказался в большом саду. Какая-то старая татарка вывела меня на тропу и сказала:
— Видишь черную кошару? Там перейдешь овраг, подымешься в гору и спустишься прямо в Шули.
Тропа скоро привела меня к оврагу, я перебрался на другую сторону по узкому трухлявому бревну и тут увидел румынских солдат… Неторопливо, словно на прогулке, шли они в высокой, по колено, траве, и меня удивило, что автоматы у них болтались за плечами. Если это воздушный десант, то почему они так беспечно разгуливают в наших тылах? И все же, обжегшись на молоке, дуешь на воду — сердце у меня дрогнуло, и я уже хотел было податься назад, к спасительному оврагу, как кто-то окликнул меня по-русски:
