— Да, если так пойдет, недолго эта война протянется, — подыгрывает ему чуточку захмелевший Тедо.
— И я так думаю, дорогой Тедо. Пожалуй, наших мальчиков могут с полдороги вернуть. Скажут: не нужны, мол, опоздали, и без вас с врагом справились. Господи, сделай, чтобы так было!
Старики помолчали немного, закурили, налили друг другу вина, и Захарий сказал:
— Ты, Тедо, с кайзером воевал… Как ни говори, военный ты человек и должен знать, кто сильней — Гитлер или Наполеон.
— Ты еще спрашиваешь?! Конечно Наполеон.
— Я тоже так думаю и потому спокоен: что же нам бояться! Русские Наполеону шею свернули, а этому и подавно не поздоровится.
И тут Анука не выдержала — она громко хлопнула дверью и вышла на крыльцо.
— Куда же ты, Анука, — всполошился Захарий, — посиди с нами.
— Эх, вы, представление устроили, дурой меня считаете… Будто я радио не слушаю, — сказала Анука и вдруг разрыдалась.
— Мама, — бросился к ней Леван.
— Сказками меня успокаивают.
— Не надо, мама, на него сердиться, — вступился за отца Леван. — Мы все тебя очень любим. И знаем, какая ты сильная. А сейчас я пойду, мама.
— Постой, Леван, — окликнул его Захарий. — Мы тут поспорили с Тедо. А ты у нас грамотный, так вот будь судьей…
— Я спешу, отец.
— Постой, тебе говорю, тут дело недолгое. Я тебе всего один вопрос задам.
— Спрашивай, отец!
— Чем, по-твоему, человек отличается от животного?
Леван улыбнулся. «Чудит отец, что-то хочет на прощанье сказать, но, как всегда, начинает издалека».
— А ты не смейся, — хмуро сказал Захарий и посмотрел сыну прямо в глаза. Старик привык к тому, что сыновья понимают его с полуслова. — Я тебя серьезно спрашиваю.
— Это каждый школьник знает, отец. Помнишь, как у Чавчавадзе сказано:
Тебя, мой вол,
бог создал бессловесным,
Меня же даром
речи наделил…
Захарий кивнул головой.
— Хорошо сказал наш поэт, но не все. Далеко не все.
Леван. Животное стыда не имеет. А человек… Нет стыда и совести — нет человека. Так я понимаю.
Леван увидел, как дрогнул рог в руке старика и несколько капель красного вина упало на скатерть. Леван подошел к отцу. Они были почти одного роста, черноволосые, черноглазые, с одинаковым размахом плеч и лицом были поразительно похожи. Это сходство доставляло старику огромную, правда, никогда не выказанную радость.
— Не бойся, отец, — тихо сказал Леван, — я все понял.
Гогола поджидала Левана у старой крепости. В Калотубани давно не было дождей, речка пересохла, и они, не замочив ног, перешли на другой берег. Земля была в трещинах, выгоревшая трава с хрустом ломалась под ногами, она остро пахла зноем, и только виноградные лозы, обрызганные медным купоросом, радовались этому жаркому солнцу.
