А с ним одним Йен уж как-нибудь справится, если что.
А там, дома — и одежда, и деньги, и ручные виверны. На ручной виверне можно махнуть куда подальше. И когда он доберется до ручной — его не догонят. Главное, чтоб Рэй в гонку не ввязался. Но Рэй не ввяжется — не охотник. И папа не разрешит.
“Значит, домой, — сказал себе Йен. — А потом — прочь из дому”.
В конце концов, он давно мечтал вырваться куда-нибудь. Странно даже, что ни разу не попытался. Плохо, конечно, что все происходит вот так. Плохо и немного тошно: как тогда, когда впервые увидел кровь на чистой шкуре снежного волка.
— Зато у меня есть план, — наставительно напомнил себе Йен. — Хороший план. Ам-би-ци-оз-ный... — мечтательно добавил. — Может, даже переоденусь...
И двинулся к скале.
Нивен замер в тени, у черного хода. Всмотрелся в освещенные окна трактира. Там, в отблесках неверного пламени свечей, сновали тени. Слишком много теней. Трудно сразу найти тех, кто нужен.
— Не двигайся, — серьезно предупредили из-за спины.
Нивен поднял взгляд выше — к подернутому тучами небу — и мысленно выругался. Голос был детским. В последнее время дети встречались на каждом шагу. То ли людской род решил слишком активно размножаться, то ли ему стало так везти на мелкую дрянь, то ли он просто ?начал обращать на них внимание. Замечать, как их много. Снуют? туда-сюда, насекомые.
Но на этот раз дело было явно не в том, что он замечает, а что — нет. Тут уже попробуй не заметь. Ребенок сам пришел к нему в темноте. Как злая насмешка судьбы. Пожалел ребенка раз? Вот тебе еще. И еще. Всех пожалеешь?
Нивен медленно развернулся.
Паренек лет семи сжимал в руках самодельный игрушечный лук и очень серьезно смотрел в глаза. Пытался смотреть в глаза, потому что их под тяжелым капюшоном видно не было. И хорошо, что не было: ни глаз, ни лица. Не рассмотрит пацан, что там, под ними, — лучше спать будет.
— Не так целишься, — сказал Нивен.
Мальчик нахмурился.
— Если выстрелишь так, — продолжил Нивен, — пробьешь мне ногу. Ты хочешь пробить ногу?
Тот посопел, грозно покосился на лук, потом решительно вскинул его выше. Нивен шагнул к нему и спросил:
— Ну?
— Что “ну”? — растерялся пацан.
— Ты сказал не двигаться. Я двинулся. Стреляй.
— Я играю, — попытался донести тот. — Я не хочу в тебя стрелять.
— Зачем тогда угрожаешь? — спросил Нивен.
Пацан замешкался, переминаясь с ноги на ногу, переводя взгляд с Нивена на игрушечное оружие. Но выстрелить так и не успел — дверь широко распахнулась, и с порога рявкнули:
