– Но зачем она убила его, ведь он ей нужен для обрядов?! Я уверена, что это только она сделала. Шахра!
– Почему ты так убежденно об этом говоришь? – переспросил Ревон, пытаясь понять утверждения драконицы.
– Так Варальд сказал в беседке. Я побежала туда, чтобы спасти Зайру, которую душил маг, но, оказавшись внутри, ничего не заметила, несмотря на то, что я поставила земляную стену, и никто не мог выйти.
Конер тут же уточнил:
– Значит, оттуда сера, которую ты отдала провидице?
– Да, – тут же подтвердила Лари, замечая, как мужчины переглядываются друг с другом. Понимая, что от нее хотят скрыть информацию, она громко потребовала: – Скажите мне тоже!
– Обязательно, как только уточним сами, – категорично произнес Конер, а потом, посмотрев на свою драконицу, попросил: – Будь осторожна, вещи позже принесу.
– Спасибо, – смущенно проговорила Ларисинья и отвела глаза, чувствуя голодный горячий взгляд черного дракона.
Как только мужчины ушли, девушка направилась к огромному дереву, где обычно просто сидела или устраивала пикник в обеденное время, но особенно любила здесь читать детям сказки.
Удобно расположившись, драконица достала письмо и, вскрыв печать, достала листик с аккуратно выведенным тестом. Двоюродная сестра подробно писала о том, что произошло с ней, и как вышла замуж. Поведала об обряде и своем маленьком счастье – что у нее с Девилом скоро будет малыш. А при конце ее улыбка сошла с губ, а руки задрожали:
«…Прости, но я вынуждена тебе рассказать. Твоего отца повесили за убийство моей семьи, и Ринория… отравила Констанцию, мою маму, отправив меня в приют. Знаю, что тебе это больно слышать, но не могла не сказать. Очень сочувствую твоей утрате и надеюсь, мы не перестанем общаться…»
Дальше сестра описывала свои ощущения в огромном замке, но Ларисинья уже ничего не видела от слез. Ей было так больно, что ее родители – убийцы, порушившие жизни многих людей из-за власти, денег. И чего они этим добились? Только смерти… всем.
Тарентор, чтобы выгородить себя, сжег на костре ведьму, свою жену, а сам превратил жизнь дочери в кошмар. Она все время, проведенное в башне, жила как чужая, в ненависти драконов, видя только жестокость, если она не подчинялась.
Ларисинья долго сидела там, пока не успокоилась, смирившись с жестокой несправедливостью, сжимая письмо, но как только увидела Летру, спрятала его в карман платья и поднялась.
Рыжеволосая девушка горько плакала, вытирая слезы, и драконица тут же направилась к ней, забыв о своем горе. Обняв ее за плечи, она с тревогой спросила:
