В гостиной мы развалились на кожаном зеленом диване и смотрели передачу про нападения акул. На канале «Дискавери» повторяли «акулью неделю», один из наших любимых выпусков.
Гейтс схрупал пригоршню чипсов. Я заметила крошки, рассыпанные по подушкам. Все-таки неаккуратный он чипсоед.
— Что бы ты делала, будь ты акулой? — спросил он.
— Укусила бы Розу Ромеро, — ответила я. — Тут и думать нечего.
Мы дружно расхохотались.
— Который час? — спросил Гейтс.
Я глянула на деревянные часы над каминном.
— Половина седьмого.
— А когда твои родители унесли Франсин вниз? Разве им не пора уже закончить?
— И правда, — согласилась я. — Что-то долго они… А говорили, часик.
Гейтс поднялся с дивана, осыпав ковер дождем крошек.
— Думаешь, что-то пошло не так?
— Да что не так-то могло пойти? — возразила я. — Делов-то, робота разобрать.
— Они обещали подняться и сказать, что обнаружили, — не унимался Гейтс.
— Надо, наверно, сходить проверить, — сдалась я и первой направилась к двери в подвал. Которая, как обычно, была закрыта.
Я взялась за ручку, но Гейтс удержал меня.
— Нам туда нельзя. Помнишь ваше семейное правило? Не входить к ним в лабораторию, пока не позовут.
— Тут чрезвычайная ситуация, — возразила я.
Взгляд его темных глаз встретился с моим.
— Чрезвычайная? Ну, это уж ты загнула. Я…
— Давай спустимся и посмотрим, что их задержало, — перебила я, снова взявшись за ручку двери. — Ну что может случиться?
— Ну-у… тебя под замок посадят до конца жизни.
— Подумаешь! — Повернув ручку, я отворила дверь и заглянула на лестницу. Деревянные ступеньки были узкими и крутыми. Единственный свет давала лампочка на стене.
На лестнице было жарко. Затаив дыхание, я пыталась расслышать внизу голоса родителей, чувствуя, как учащенно заколотилось сердце. Единственным звуком, который я слышала, было надрывное гудение кондиционера.
— Ну что, — прошептал Гейтс, слегка подтолкнув меня. — Веди давай. Мы только одним глазком.
Я ступила на лестницу. Первая же ступенька скрипнула у меня под ногой. Я остановилась и снова затаила дыхание.
Вдруг мама и папа услышали?
Снизу не доносилось ни звука.
Навалившись на перила, я спустилась на следующую ступеньку. Потом на следующую.
За спиной я слышала тяжелое дыхание Гейтса. Он тоже нервничал.
Мы преодолели уже половину лестницы. И по-прежнему не слышали никаких голосов. Ни звука, ни движения.
Может, окликнуть их?
Я открыла рот, но передумала.
Лаборатория родителей была отделена стеклянной стеной. Стеклянная дверь была закрыта. За нею горел свет, играя в стекле яркими бликами. Для работы родителям требуется много света.
