При перестройке Казани сохраняется все, связанное с именами дорогих нам людей, русских и татар. Студенты знаменитого Казанского университета получат новые тринадцатиэтажный и восемнадцатиэтажный учебные корпуса, но старое университетское здание с белой колоннадой по фасаду останется без малейших изменений.
К профессору Казанского университета Рафику Измайловичу Нафигову я прошел из актового зала, под сводами которого бушевала когда-то знаменитая сходка. Профессор Нафигов возглавляет кафедру истории партии. Выступая на Ленинских чтениях в Москве, в Политехническом музее, он говорил о том, что роль Владимира Ульянова в студенческих волнениях была значительнее, чем представлялось ранее. Теперь, как мне сказали, профессор установил новые интересные факты.
— Да, мы все более убеждаемся в правоте своих утверждений, — сказал Рафик Измайлович. — Сначала кажется странным: как мог новичок, первокурсник, едва освоившийся с новой для него средой, столь быстро выдвинуться в число вожаков? Нам говорят: не переносите ли вы черты, свойственные Владимиру Ульянову в более зрелом возрасте, на семнадцатилетнего юношу? Нет, говорим мы. Наша опора — факты. Теперь мы знаем, например, что казанские власти вовсе не бездействовали накануне сходки. Второго и третьего декабря были сделаны налеты на квартиры некоторых студентов, в том числе и близких к Ульянову Сергея Полянского, Алексея Тургеневского-Захарова, Иосифа Зегржды. Ни тогда, ни позднее, на допросах после сходки, никто не назвал имен авторов листовки и петиции. Однако анализ этих документов убеждает нас, что в их составлении участвовал и Владимир Ульянов. Да, он был молод, но студенты постарше видели в нем брата казненного героя Александра Ульянова. Добавьте к этому рано проявившиеся, по общему признанию, личные качества, могучий интеллект, поднимавший Владимира Ульянова над сверстниками. Через землячество он и Николай Мотовилов связались с членами группы Павла Точисского, профессионального революционера-марксиста. Вот откуда, вероятнее всего, противоправительственные идеи в студенческой петиции.
Дорожа временем профессора, я заранее заготовил вопросы. Был среди них и такой: известно, что за 113 лет дореволюционного существования Казанского университета его окончило всего лишь несколько татар. А как сейчас?
Но я не задал этот вопрос. Передо мною сидел профессор-татарин, и это было столь же обыденно сегодня, как было невероятно для дореволюционных лет, когда Фатых Амирхан написал фантастический рассказ о татарском клубе, где встречаются татарские ученые, писатели, композиторы.
