— Но ты же — не в тюрьме, душенька! У тебя просто страшно превратное представление о том, какая она, жизнь внизу.
— Я всё понимаю, даже то, что я не знаю ту жизнь. Мне знакома только одна её сторона — война, обман и нищета, а если вторая, незнакомая мне сторона и окажется наполненной разочарованиями, то она не будет хуже того, что я уже знаю, и я понимаю, что это включает далеко не всё. Там должно быть еще что-то другое, в той части, которая мне незнакома и которая заставляет меня волноваться призывает к себе. — Лилиан остановилась ненадолго. — Давай прекратим этот разговор, Борис, ведь всё, что я тут наговорила — фальшь, всё, что я только собираюсь сказать, тоже становится фальшью, все мои слова лживы, банальны и сентиментальны и не достигают своей цели; они острые как лезвие ножа, а я не хочу причинять тебе боль, но если я хочу оставаться честной, то каждое слово будет для тебя обидным; я все равно не буду другой, если даже сама поверю в свою правдивость; неужели ты не видишь, что я сама этого не понимаю?
Она посмотрела на него со смешанным чувством ставшей вдруг бессильной любви, сочувствия и неприязни. Зачем он заставляет её повторять ещё раз то, что она сказала себе уже тысячу раз и так хотела забыть это?
— Пусть Клерфэ уезжает один, а ты через несколько дней увидишь, что было бы неправильно следовать за этим Крысоловом, — сказал Волков.
— Борис, — безнадежно возразила Лилиан. — Клерфэ тут не причем. Тебе хочется, чтобы на его месте был кто-то другой?
Волков не стал отвечать. «Зачем я всё это ей говорю, — подумал он. — Я полный дурак и делаю это, чтобы ещё больше оттолкнуть её от себя! Почему я не могу с улыбкой сказать ей, что она права? Почему я не использовал мою старую уловку? Ведь я же прекрасно знаю, что теряет тот, кто стремится удержать, а бегут за тем, кто отпускает с улыбкой! Как я мог это забыть?! — Нет, не хочу, — ответил он. — Дело, вообще-то, не в другом мужчине. Но если бы это и было так, почему ты не спросишь меня, не хочу ли я поехать с тобой?
— Ты… со мной?
«Снова я говорю не то, — подумал он, — опять фальшь! — Зачем я навязываюсь? Она хочет убежать от болезни, и зачем ей больной попутчик? Я, скорее всего, последний из тех мужчин, с которым она хотела бы уехать!»
— Борис, я не хочу ничего брать с собой отсюда, — возразила она. — Я люблю тебя, но ничего отсюда брать с собой не стану.
— Хочешь всё забыть?
«Опять не то» — с отчаянием подумал он. — Я не знаю, — ответила Лилиан, и в её голосе послышалась какая-то внутренняя тяжесть. — Я ничего и никого не хочу брать с собой отсюда. Я просто не могу. И перестань мучить меня!
