Ведь это немыслимая случайность, что ваши редкие орхидеи вернулись к вам же в руки.
Никто этого просто не мог знать заранее.
Клерфэ взял Лилиан за руку. — Что же нам теперь делать? Будем и дальше оставаться в шоке или посмеёмся над несокрушимым духом предпринимательства человечества? Я предлагаю посмеяться, и если мы это не сделаем прямо сейчас, то в наш прекрасный век вполне можем утонуть в море слез.
Лилиан продолжала смотреть на цветы. — Мерзость, — прошептала она, — красть у покойной.
— Это не большая и не меньшая мерзость, чем и многое другое, — возразил ей Клерфэ. — Я тоже никогда бы не подумал, что смогу обшаривать трупы в поисках сигарет или куска хлеба, но, тем не менее, делал это. То была война. Вначале было противно, но к таким вещам привыкаешь, особенно, если тебя душит голод и ты долго не курил. Давайте-ка пойдемте, выпьем чего-нибудь!
Она продолжала смотреть на цветы. — Оставим их тут?
— Естественно! У них теперь нет ничего общего ни с вами, ни с покойницей, ни со мной. Я пришлю вам завтра новые цветы, только из другого магазина.
Клерфэ приподнял полсть саней. При этом он видел лицо кучера, глаза которого спокойно, но с нескрываемым интересом смотрели на орхидеи, и он знал, что этот человек обязательно, после того как отвезет их в отель, вернется сюда и подберет цветы. И Бог его знает, что будет потом с этими орхидеями. В какой-то миг Клерфэ захотелось растоптать их, но потом он подумал, что не стоит брать на себя роль Господа. Это никому и никогда не шло впрок!
* * *
Сани остановились. Перед входом в отель были положены доски, чтобы можно было пройти по мокрому снегу. Лилиан вышла из саней. Клерфэ неожиданно и странным образом увидел в ней какое-то экзотическое существо, когда она — такая худенькая, слегка согнувшись и плотно запахнув на груди свою тонкую шубку, в вечерних туфельках — скользила сквозь толпу лыжников, неуклюже переваливавшихся в тяжелых ботинках, и выглядела на фоне их кипящего здоровья будто окутанная темными чарами своей болезни.
Клерфэ двинулся вслед за ней. «Во что это я ввязываюсь»? — подумал он. «И с кем? Правда, она совсем другая, не такая, как Лидия Морелли, которая звонила по телефону из Рима всего час назад. Та знает все женские хитрости и уловки и никогда их не забывает».
Он нагнал Лилиан у входной двери. — Давайте сегодня вечером, — заметил он, — не будем, наконец, говорить ни о чём другом, кроме самых второстепенных вещей на свете!
