Он запустил мотор. — Вы забыли заплатить, — заявил Губерт. — С вас двадцать четыре франчика.
Клерфэ протянул ему деньги. — Франчики! — изумленно выговорил он. — Это слово меня успокаивает, Губерт. Страна, в которой так ласково называют деньги, никогда не скатится к диктатуре.
* * *
Спустя час машина застряла напрочь. Сверху сорвался нависавший снежный карниз и полностью завалил трассу. Клерфэ мог бы еще развернуться и поехать назад, но у него не было никакого настроения снова встретиться взглядом с рыбьими глазами Губерта Геринга. И вообще, поворачивать назад не входило в его привычки. Поэтому он остался терпеливо сидеть в своей машине, курил одну сигарету за другой, пил коньяк, прислушивался к шумной перебранке ворон и ждал помощи от Господа Бога.
Господь появился достаточно скоро в образе небольшого снегоочистителя с отвальным ножом впереди. Клерфэ поделился остатками своего коньяка с водителем. Потом тот пристроил свою машину впереди и начал сбрасывать снег на сторону. Все это выглядело, словно он разрезал огромное белое дерево, свалившееся на дорогу, и от него блестящим кругом летели опилки, в которых всеми цветами отражалась радуга, возникшая в косых лучах солнца. Метров через двести путь уже был свободен. Снегоочиститель уступил дорогу, и машина Клерфэ спокойно проскользнула мимо. Он увидел руку водителя, приветливо помахавшего ему вслед. Как и Губерт, тот тоже носил красный свитер и очки. Поэтому Клерфэ не стал говорить с ним ни о чем другом, кроме снега и выпивки; два Геринга в один и тот же день — это было бы чересчур.
Губерт смошенничал: перевал наверху не был закрыт. Машина теперь резво шла в гору, и неожиданно взгляду Клерфэ открылся вид на долину, освещенную мягким голубым светом наступавших сумерек, а там внизу были разбросаны, словно игрушечные, дома деревни с их белыми крышами, покосившейся колокольней кирхи, с парой катков и несколькими гостиницами, с первыми огоньками в окнах домов. На какое-то мгновение он остановил машину и кинуть взор на долину с её деревней, потом снова медленно двинулся по извилистой дороге вниз. Где-то там, внизу, в санатории обитал Хольман, его напарник, товарищ по гонкам, который год тому назад неожиданно заболел. Врачи установили туберкулез, а Хольман только посмеялся над этим диагнозом — этого просто не могло быть в век антибиотиков и чудодейственных плесеней. Ну, а если это все-таки случилось, то можно было получить горсть таблеток, несколько уколов и — порядок ты снова здоров. Но чудодейственные препараты были не такими славными, как их прославляли, и далеко не безобидными, как это клятвенно обещали. Это касалось в первую очередь людей, выросших в военное лихолетье и испытавших на себе постоянный голод. Однажды во время гонки Милле Милья
