— Мы, партизаны, по своему опыту знаем: если в убежище только одни мужчины или одни женщины, можно скорей задохнуться. А там, где скрываются мужчина и женщина, вместе, — дышится легче.
Об этом я слышал впервые и удивленно воскликнул:
— Ну и ну! Это еще почему?
— Кто знает, так, видно, богом устроено. Объяснить я вам ничего не могу, но это действительно так. Вот придут каратели, сами увидите.
А не лучше ли было бы так: Нам Бо с нею в одном убежище, а мы с Малышкой Ба — в другом?
Понимая, до чего неприлична эта моя мысль, и не зная, как скрыть свое смущение, я сделал несколько шагов и перепрыгнул через канаву.
Тем временем Шау Линь снова закрыла вход в тайник и разровняла слой сухой листвы. Потом спросила меня:
— Вы слышали, ночью я рассказывала, как враги ищут тайные убежища?
— Слышал, — признался я. — Где это все было?
— Вон в той стороне, далеко отсюда.
— Раз они так дотошно ищут, зачем прятаться в этих тайниках?
— Вообще-то каратели не в каждой экспедиции ищут тайники. Да и мы сами прячемся в них только в крайних случаях. Чтобы драться с врагом, надо оставаться на земле, не так ли?
Мы с нею сидели и разговаривали в тени, под одним и тем же манговым деревом, разделенные садовой канавой.
Я устроился прямо на земле и смотрел на Шау Линь, а она сидела в сочной траве у самого входа в убежище, обхватив руками колени. Легкая парашютная ткань, накинутая на плечи, окутала ее до пят.
— Я слышала от Малышки Ба, вы родом с той стороны реки?
— Да.
— И очень давно не видели свою семью?
— Да.
— А ваши родители живы?
— Мать умерла, когда я еще был маленьким. Отец, говорят, сейчас живет в Сайгоне. Все мои сестры повыходили замуж, детей нарожали и живут кто где, в деревне осталась только одна, старшая.
— Когда захотите повидать ее, дайте мне знать. Я попрошу верного человека сходить за ней.
— Хорошо бы, конечно, но думаю, лучше повременить немного.
— Вы бывали когда-нибудь в этих краях?
— Да, в детстве. Мой дядя женился на женщине с верховьев Докванга. Помню, в сорок четвертом году, когда умерла бабушка, мы проплывали здесь на лодке — искали дядю. Рынок у устья был тогда маленький, жалкий, два ряда хижин — и все.
— Теперь там целый поселок. Дома под черепицей, есть электричество. Но люди, которых туда согнали отсюда, с берегов канала, живут в теснотище страшной.
— Как бы мне побывать там? Хочу узнать, что такое стратегическое поселение.
Я говорил, говорил, а сам лишь дожидался предлога, чтоб повернуть разговор на их дела — ее и Нам Бо. Только теперь я разглядел ее как следует. Нет, она не красива, даже хорошенькой ее не назовешь, но есть в ней что-то свое, особенное. Сегодня утром на ней была блуза баба́ из легкой белой ткани, черные сатиновые брюки, волосы она стянула узлом… Фигура тонкая, но крепкая, лицо смуглое, румяное — внушает симпатию. Но нечто особенное, свойственное ей одной, заключалось вовсе не в чертах лица, не в оттенке кожи или волос, а в глазах, черных, как косточка сладкого плода нян. Глазах мерцающих, бездонных и огромных. Они светились тайной радостью — Шау Линь хотела бы скрыть ее и не могла, — радость эта то угасала, то вспыхивала опять, всякий раз, когда смыкались и вновь открывались ее ресницы. Я так и не придумал, как навести ее на тему, не дававшую мне покоя, а она вдруг сказала:
