Сначала Диен рассмеялся, подумав о женской скупости. Женщины шьют платья, чтобы подальше припрятать их. Покупают стулья и не дают на них садиться. Но, поразмыслив, решил, что жена права. Как бы там ни было, а хозяйство все на ней, не говоря уже о том, что сейчас он вообще живет на ее иждивении. Даже пять су, необходимые ему, чтобы сходить к парикмахеру, должна откуда-то доставать она. Поэтому было бы несправедливым не считаться с ней. В любой момент она может сказать: «Конечно, тебе ничего не жаль, не ты ведь платишь». И с этого дня стулья хранились на перекладине в пристройке. Диен доставал их оттуда лишь в исключительных случаях, когда к ним в дом жаловал важный гость.
Но лунными вечерами, даже если не было гостей, Диен выносил стулья во двор и звал жену с детьми. Жена с младенцем на руках усаживалась на один стул. Старшая дочурка на другой, а сам он брал себе два стула, чтобы можно было положить ноги. Так всем семейством они ждали появления луны. Если же еще младенец не плакал, а старшая девочка не капризничала, то счастье бывало полным. Легкий ветерок, казалось, уносил заботы, изгонял горечь из души. При ласковом мирном свете луны все казалось прекрасным. У жены исчезали со лба морщины, и она выглядела моложе, по крайней мере, лет на десять. Какой милой и ласковой бывала она в эти минуты! Диен просто не мог узнать в ней той вечно хмурой женщины, которая открывала рот с единственной целью — обругать каждого, кто попадет под руку: детей, и девочку-няньку, и даже кошку. Целыми днями в доме не прекращался крик и плач.
Но сейчас… Жена тихо склонилась над младенцем, потом с любовью взглянула на старшую девочку и наконец улыбнулась Диену. Да, в эти лунные вечера Диен чувствовал себя безмерно счастливым и улыбался луне. И в этом не было ничего удивительного. Как и для всякого человека, увлекающегося поэзией, луна была для Диена чем-то прекрасным, возвышенным — сверкающим серпом среди россыпи звезд, серебряным блюдом на бархатном небесном ковре… Луна рождает мечты, ее тихий, волшебный свет приносит успокоение измученным жаждой душам. Луна, о луна! Ты вдохновляла поэтов во все времена!..
Родители ничего не жалели, чтобы выучить сына, продали сад и поле. Им хотелось, чтобы Диен стал господином секретарем или господином советником, жил в достатке. И горько было им узнать, что сын, как говорится, взобрался на арековую пальму, но плодов[15] ее так и не отведал. Диен был слаб здоровьем, и на государственную службу его не приняли. Родители решили, что зря учили сына — деньги истрачены попусту, можно сказать, в реку брошены.
