— Хочешь, будем жить вместе? — спросил он.
Тхи Но ничего не ответила, только ноздри ее, толстые и красные, раздулись, от чего нос показался еще толще. Однако у Ти Фео это не вызвало неприязни.
— Перебирайся-ка ко мне, вдвоем веселее будет! — добавил он тоном, против которого, как ему казалось, было невозможно устоять.
В ответ Тхи Но с притворной строгостью сверкнула глазами. Ти Фео звонко рассмеялся. Когда он бывал трезв, смех его не был таким страшным, а Тхи Но нашла его даже приятным. Луковая похлебка подействовала благотворно. Ти Фео ободрился и ущипнул Тхи Но, да так, что она подскочила.
— Вчерашнее-то помнишь, а?..
Тхи Но ответила тумаком, давая понять, что не потерпит вольностей. Ти Фео нашел это очень забавным и загоготал во все горло — такая рожа, а еще ломается! — и изо всей силы ущипнул ее повыше колена. Тхи Но не выдержала, с воплем бросилась на Ти Фео, обхватив его за шею, повалила на землю. О, они отлично обходились без поцелуев, да и кому охота целовать губы, растрескавшиеся, как земля на рисовом поле во время засухи, или лицо, похожее на изрезанную вдоль и поперек кухонную доску? У народа есть множество других, более действенных способов выразить свои чувства: например, ущипнуть или дать хорошего тумака. Это куда проще и понятнее… Словом, они решили, что из них выйдет прекрасная пара.
Пять дней и пять ночей провела Тхи Но в хижине Ти Фео, покидая ее лишь ненадолго, чтобы подработать на пропитание. Отвращение к вину у Ти Фео прошло, но он старался пить поменьше, отчасти ради экономии, а главное, потому, что новое чувство вытеснило прежнюю страсть. Ведь женщина тоже опьяняет. Однако на шестой день Тхи Но вдруг вспомнила, что у нее есть родная тетка, которая как раз сегодня должна вернуться домой. И она решила: любовь любовью, но сперва надо узнать, как посмотрит на это родственница.
Вначале тетка смеялась, потому что думала, что племянница шутит. Но потом ей стало страшно: Тхи Но на все способна. Она выйдет замуж за этого бандита и опозорит весь их род и память предков. При этой мысли тетка содрогалась от злости. А может быть, ей просто стало обидно за свою долгую и одинокую жизнь старой девы! На Тхи Но обрушился поток брани. Поневоле сохранившая добродетель тетка беспощадно поносила беспутную племянницу. Какое неприличие! Уже за тридцать, а все никак не остепенится! Кто на четвертом десятке ищет мужа? Кто? Скажи на милость! И потом, разве вымерли все мужчины в деревне, что надо брать в мужья безродного бродягу? Слыханное ли дело?! Выходить за хулигана и скандалиста! Силы небесные! Позор-то, позор какой! Тетка вопила как помешанная, взывая к душам предков, и, тыча пальцем прямо в лицо племяннице, бросала ей ядовитые упреки:
