Мичил был ошарашен. Ему и подпрыгнуть хотелось от радости, и тяжелая мысль ременными путами связывала по рукам и ногам. «А если это подвох?»
— Давай убежим, — тряс его за плечи дрожащий, оглядывающийся по сторонам Экчээле. — И завтра же… Завтра идем за сохатым. Ты держись ближе ко мне. Как я дам знать… Продукты-то у меня. Бандиты всегда меня нагружают. Сами налегке. Дам знать — и отстанем. И в сторону. И поминай как звали.
Приблизившись к самому лицу Мичила, он смотрел ему в глаза с мольбой и надеждой. Он боялся, что вдруг этот парень не сумеет скрыть своих чувств от Бородатого и Кривой рожи. Или, того хуже, спасая свою шкуру, вдруг задумает выдать его. Он смотрел, как побитая, загнанная в угол собачонка, и Мичил понял, что Экчээле его не обманывает. Что не с целью выведать чужие мысли завел он этот разговор. Что он серьезно предлагает убежать завтра от головорезов. И хотя Мичилу опять захотелось закричать радостно и пуститься в пляс, как пустился он недавно, когда без спичек разжег костер, Мичил сдержался. Он понимал, что эти часы и минуты до той, самой решающей, которая наступит завтра, будут очень тяжелыми. Надо будет собрать всю свою волю и все свое мужество, надо будет ничем не показать своих намерений. Надо быть очень и очень сдержанным. И словно приучая себя к этой сдержанности, сейчас, когда ему хотелось кричать и подпрыгивать от радости, он очень коротко и сухо ответил:
— Ладно. Бежим. Подай знать.
«НЕУЖЕЛИ ОПЯТЬ ПРОПАДАТЬ?»
Судя по следам, сохатый был совсем близко, и потому вошедшие в азарт бродяги перестали обращать внимание на Мичила. Он делал вид, что, как и все, увлечен преследованием лося, что, как и все, торопится, но помаленечку отставал и отставал.
Натуженно кашлявший, задыхавшийся Николай уже давно остался позади.
Когда перешли один из логов, поднялись вверх по склону, Николай появился только лишь на противоположном склоне, только лишь начал спускаться в лог.
Мичил смотрел в его сторону: «Не даст ли знать?» Сейчас самое время. Бородатый и Кривая рожа обо всем забыли. Им кажется, что вот-вот настигнут лося. А уже через полчаса… Они или действительно настигнут сохатого, или задумают перекусить и тогда хватятся: где же этот паршивый Экчээле?
Николай не подал сигнала. Или он трусит, или… Опять мрачные подозрения камнем легли на сердце. «Может быть, все-таки это ловушка? Прикинулся бедненьким, несчастненьким этот бродяжка?»
И все-таки Мичил решился. Отстал и, обождав немного, кинулся назад, навстречу Николаю. Тот, увидев парня, сбегавшего к нему с противоположного склона, повернулся и, хватаясь за кусты, за ветви деревьев, тоже попытался бежать. Но ноги его заплетались, голова клонилась чуть не до самой земли, он задыхался — каждый шаг назад, вверх, стоил ему огромных усилий.
