Федя убедил нас, что нужно держать путь именно к воде. В тех местах есть, где укрыться от лишних глаз и от возможных погодных капризов. По его заверению, путь должен был занять час-два — это максимум. Пересечь поле, потом небольшой участок ухабистой степи и «вуа-ля» — мы у небольшого прибрежного заброшенного посёлка. На деле, ковыляли мы часа три, ужасно выбились из сил, но, наконец, дошли до нашей точки «Б».
И вот мы встаём на порог того самого убежища, о котором твердил Федя. Перед нами предбанник длинного барака. Другие строения в посёлке, либо, в разной степени разрушены и непригодны для укрытия, либо заросшие сорняком и ядовитой плесенью, вызывающей у человека приступы удушья.
— Это и есть твоё место? — брезгливо спрашивает у Феди Сергей, заглядывая вовнутрь барака, где кипит своя собственная жизнь маленькой общины.
— Тебя что-то смущает?
— Да. Это же бомжатник!
— А вы кто? — окидывает Федя взглядом нашу компашку и усмехается.
Все молчат. Понимают — Федя, по сути, прав. Мы теперь такие же бродяги, как и все, кто копошится в грязи покосившегося барака, а может и хуже. У местных, хотя бы такой дом есть. Все это осознают, но привычки просто так не исчезают.
Мы брезгливо проходим мимо сидящих у стен чумазых людей, стараясь соблюдать почтительное расстояние. Всем противно и мне тоже. А ещё противнее, что я понимаю — в этих людях течёт такая же кровь, как и во мне, но я всё равно не могу подавить своё отвращение и от этого начинаю себя ненавидеть. Ведь, дай им дом, условия, работу с достойной оплатой и они будут ничем не хуже нас — тех, бывших. А может и лучше. А может и мы, через месяц, станем ещё более отпугивающими взгляд, привычный лишь к городскому быту.
Федя ведёт нас вглубь барака. У одной из железных бочек, в которых мерно горят какие-то разномастные деревяшки, народу чуть меньше. Он указывает на свободное пространство. Превозмогая брезгливость, садимся на грязный, заляпанный непонятно чем, пол.
— Спасибо, — говорю Феде, — и тебе Эдик, — киваю младшему горе-налётчику.
— И тебе спасибо, Игорь, — отвечает старший «бандит».
— А мне за что?
— За то, что не оставил там, прикованными к батарее. Знаешь, кочевники редко отпускают на все четыре стороны. Даже если попробовать купить свою жизнь, вероятность того, что, когда выбьют из тебя всё хоть мало-мальски полезное, не прирежут — очень мала. А с нас и брать-то нечего было. Так что точно кирдык.
— Который час? — вдруг спрашивает Лиза.
