Из-за многолюдства потянулся и другой народец – шулера (ну, надо же господам досуг скоротать!), проститутки и совсем откровенные разбойники. И все заботы свалились на голову генерал-губернатора Голицына. Мало в Москве, что ли, своих бандитов? А из-за того, что народ живет, где попало и как попало, то тут, то там стали вспыхивать огни пожаров. А где, спрашивается, брать помещения и провиант для армейских полков, прибывающих в Москву? Из всего случившегося Дмитрий Владимирович отметил только один положительный момент – напрочь пропали все бездомные собаки. Но все же, все же… Несмотря на зиму и трудности, на теле Москвы перестали зиять прорехи и заплаты, остававшиеся от Великого пожара осьмсот двенадцатого года! На месте пустырей и пепелищ появлялись двух и трехэтажные дома и небольшие домики. Городские плотники, которые еще осенью дрались лютым боем с крестьянскими отходниками, нынче мирно пили со вчерашними конкурентами. Недостатка в заказах не было. Вот только цены на бревна и доски выросли раза в два, а бревна поступали свежесрубленные, сырые. Наступит весна и дом «поведет»! Но для тех, кто не имел своего угла, это казалось несущественным. Главное – пережить зиму, а там уж как-нибудь – надставят, переложат, новый венец подведут. Или: авось обойдется и ничего не покосится!
За какой-то месяц город разросся почти на столько же, на сколько за десять лет губернаторства Голицына. С разбойными людишками, правда, пришлось повозиться. Но присутствие в городе значительных воинских сил позволило решить все проблемы в кратчайшие сроки – вместо стариков-сторожей, вооруженных колотушками, и солдат-инвалидов, гораздых спать в караульных будках, на ночные улицы было брошено несколько отрядов улан и пехоты под командованием не унтер, а обер-офицеров, которым вменялось в обязанность задерживать всех подозрительных личностей. А после десяти часов вечера всякое передвижение было вообще запрещено! Понятно, что исключение составляли лекари, направлявшиеся к пациентам, роженицы, которых родственники везли (или вели) к бабкам-повитухам. Ну, и еще те, кто имел при себе бумагу, подписанную либо самим императором, либо генерал-губернатором Голицыным. Нарушителей тащили в ближайший участок и начинали выяснять – куда, зачем и почему, милостивый государь, вы направлялись? Или, смотря по виду – куда прешь, морда каторжная? Ну, а если у кого хватало смелости или дурости оказать сопротивление, с теми и не церемонились.
