Через опустевшие села солдаты шли «Марсельезой», которую знал каждый, вот только дальше первого куплета она не запоминалась. Куплет был длинным, и посему для прохождения сквозь небольшое село ее хватало.
– Как французы идем, – буркнул один из старых солдат Черниговского полка, озирая пустое село.
– Почему? – удивился ротный офицер-петербуржец, по молодости не заставший войны с Наполеоном.
– Когда французы в Москву шли, их также встречали. Улицы пустынные, дома закрытые. А людишки в лесах попрятались, – угрюмо объяснил ветеран. – Вы бы, Ваше Благородие, сказали, чтобы воду в колодцах не пили. Не ровен час – отравы какой накидали!
«Вот и старайся, неси этим скотам свободу», – с горечью подумал прапорщик, помнивший веселый азарт революционных речей накануне восстания, революционные песни, холод штыков и мороза, бесшабашную удаль его солдат и радость питерской черни в декабре.
Но вмешиваться офицеру не пришлось. Видимо, точно такие же соображения были и у «главнокомандующего», приказавшего делать дневку не в селе, а выйти к речке. Да и не речка вовсе, а один из многочисленных ручейков, впадающих в Волхов. Курица вброд перейдет.
Две тысячи ног мгновенно взбаламутили реку, поднимая со дна ил и грязь. В поисках чистой водицы нижние чины разбрелись вдоль русла. После долгого и пыльного марша по непривычной для конца августа жаре солдаты снимали с себя мундиры, намачивая нательные рубахи.
– Эх, хорошо-то как! – в блаженстве воскликнул кто-то из молодых офицеров.
И тут с кручи противоположного берега прозвучали выстрелы. Немного, всего с десяток, но среди солдат началась паника. Кто искал защиты за стволами деревьев, а кто-то ринулся за составленным в пирамиды ружьем. Кто-то даже успел выстрелить. Но постреляли, скорее, для собственного успокоения, потому что попасть ни в кого не попали.
Гусары, расседлавшие лошадей и пристроившиеся ниже по течению, бросились на спины коней в одном лишь мокром белье, расхватывая пики, но было поздно.
Пока доехали, пока узнавали, в чем дело, пока переехали речку, пока взбирались… Нападавшие убежали, оставив в воде стонущих и ругающихся солдат. Раненых вытащили к деревьям, а единственный лекарь принялся суетиться, пытаясь хоть как-то помочь. Выяснилось, что кроме пострадавших от пуль неприятеля были и другие: кто-то в сутолоке сломал руку, кому-то полоснули штыком по лицу…
Оставив раненых на попечение трех пожилых солдат, бригада двинулась дальше. Когда было пройдено положенное количество верст до следующей речки, где Каховский объявил привал, то вели себя более осмотрительно. Вернее – вели себя как положено! Все вокруг было оцеплено гусарами, а по углам периметра стояли еще и пехотинцы. Солдаты заходили в воду не аки стадо, а поотделенно и повзводно. Принятые меры подействовали, потому что на сей раз никто не напал!
