— Налево! — отозвался шарик.
Энрика побрела направо. Из кармана донеслось раздосадованное фырканье.
Долго идти не пришлось. Ветхое здание с широким крыльцом и покачивающейся над входом на цепочках обшарпанной вывеской в виде пивной кружки обнаружилось через два маленьких квартала. Энрика поднялась по ступенькам, подергала рассохшуюся дверь — заперто.
— Рано еще, — заметил шарик. — К ночи приходи. Кто ж с утра пьянствует?
Энрика постучала костяшками пальцев. Не дождавшись ответа, замолотила кулаком. Дверь тряслась. Казалось, от хорошего усилия и вовсе уйдет внутрь.
— Закрыты мы, — послышался, наконец, голос с той стороны. — К вечеру подходи.
— Синьор! — крикнула Энрика. — Очень прошу вас, откройте. Мне нужно срочно погреться и замуж.
Сказала и поморщилась — как нелепо! С той стороны, похоже, вообще утратили дар речи. Выждав немного, Энрика еще разок тихонько постучала.
— Замуж? — переспросил голос. — За кого?
— Это не имеет особого значения, синьор.
Энрика вдруг поняла, что ей и правда все равно. Холод снова сковал ее своими ледяными цепями. Захотелось лечь и уснуть прямо здесь, на крылечке. И плевать уже на все-превсе.
Щелкнуло, брякнуло, скрипнуло. Дверь приоткрылась, и Энрика увидела пожилого мужчину с черными волосами и бородой. Он окинул гостью взглядом.
— Ты откуда такая красивая?
— Из Вирту, — призналась Энрика.
Что-то промелькнуло на лице мужчины.
— Вирту, — повторил он. — Не ближний свет…
— Ульрих! — громыхнул из глубины помещения низкий женский голос. — Ты что застыл там? Не видишь, в каком девочка виде? Она же замерзает!
Ульрих засуетился.
— Да-да, прошу прощения, — пробормотал он. — Заходите, садитесь у огня.
В первый миг Энрике здесь показалось жарко. Все ее продрогшее существо беззвучно застонало, распускаясь навстречу теплу.
— Кошмар! — подбежала к ней женщина с повязанным на голове платком. — Кто ж тебя выгнал-то в таком виде? Идем. Идем-идем!
Энрика плелась вслед за женщиной, увлекавшей ее за руку к тлеющему камину в углу просторного помещения, погруженного в полумрак. Под ногами поскрипывали доски, пару раз Энрика запнулась о те, что сильно выпирали, но не почувствовала ничего — пальцы на ногах заледенели.
Сквозь щели в ставнях пробивались тонкие полосы света, в которых кружились пылинки. Пахло древесиной, пивом и вином, чем-то еще, не очень приятным. Однако Энрике казалось, что уютнее этого места нет и быть не может.
— Ульрих! — крикнула женщина.
— Да-да, не голоси! — Мужчина, кряхтя, двигал продавленное кресло поближе к камину. — Проклятье, Эмма только через два часа придет. Согреешь воды?
