Ланден открыл глаза. Его сердце сжало смутное беспокойство. Именно искаженное представление о брате, которого все эти годы он видел в неверном свете, побудило Ландена во всем следовать примеру Дугласа, хотя тот, возможно, подогревал в нем это стремление состязаться, потому что завидовал беспечной бесцельности его жизни. Отсутствию строгих требований, предъявляемых будущему герцогу.
Воспоминания оставили болезненный след. Ланден попытался отвлечься и сосредоточился на Амелии. Та ненадолго отошла от него, а затем снова подошла. Она держала в руке бокал бренди, который поставила на пол у локтя Ландена. Амелия встала на колени, чтобы осмотреть ушибы, и прижала два пальца к самому большому синяку.
Ланден не ощутил боли. Вместо этого он взглядом обшаривал ее бюст в нескольких дюймах от его голой груди, прикрытый все тем же шелковым пеньюаром. Восхитительный аромат жасмина наполнил ноздри и успокоил боль, воспламенив желание. Несмотря на непристойность ситуации и события последнего часа, он изнемогал от вожделения. Его душа безнадежно погибла.
– Это лучшее, что я могу сделать. – Явно довольная своими усилиями, она тихо вздохнула и отстранилась: – Ты не хочешь встать?
Он не мог высказать все, чего желал на самом деле.
– Спасибо.
Ланден вскочил слишком быстро, так что пришлось схватиться за кроватный столбик, чтобы не упасть.
– Я заслужил трепку, но все равно ценю твое внимание.
Он правильно сделал, не дав ноткам сожаления прорваться в голос. Мэтью назвал его предателем, и оскорбление больно ранило, хоть и казалось заслуженным.
Амелия наклонилась, подняла с пола бокал и прижала к его груди. Ее прохладные и тонкие пальцы словно проникли сквозь его кожу, достав до самого сердца. Это ощущение напомнило Ландену, как легко она может нарушить его равновесие.
Он позволил Амелии отвлечь его от основной своей цели и, вместо того, чтобы решить проблемы, только их осложнил. И все же Ланден понимал, что ее поцелуй стоил его возвращения в Лондон. Ее любовь дала ему возможность не погибнуть под лавиной ненависти к себе. Тем не менее он не мог позволить себе такой роскоши, как ее привязанность.
– Я сказала правду, – улыбнулась Амелия. Глаза ее излучали такое же тепло, как полуденное солнце. – Эти слова дались мне нелегко.
Он хорошо это знал. Ее признание ударило его с большей силой, чем кулаки Мэтью. И все-таки он не смел ответить тем же. Любовь равнялась боли. Он дважды усвоил этот урок, после неожиданной гибели его родителей и брата. Он не станет отвечать ей. Не влюбится. Это никчемное чувство было чересчур сложным и неуместным. Скорее бессилием, чем силой. И если бы он любил Амелию и потерял, смерти было бы недостаточно, чтобы покончить с его страданиями.
