И все благодаря Амелии и ее обольстительным поцелуям.
Ланден испытывал сильное беспокойство.
Амелия вглядывалась в его лицо. Глаза ее казались огромными, полными слепой веры и еще какого-то чувства, которого он не мог назвать. Голос был почти неслышен:
– Я хочу, чтобы вы остались.
Ее слова просияли, как луч света в его темной душе, словно она услышала жалобы его сердца и облекла в слова жажду, которую он так тщетно пытался побороть.
Ланден справился с новым приливом мучительного желания. В глубине души он сознавал, что готов перевернуть весь мир, чтобы получить Амелию. Но если он не хочет попасть в ад, любви больше нет места в его сердце.
– Вам следует уйти. Этого не будет. Не должно быть, – заявил он, качнув головой. Он всеми силами старался убедить себя, что так будет лучше. Что он не нуждается в ней, как рыба нуждается в воде, что при виде нее его сердце вовсе не бьется сильнее. – Я не могу предать вашего брата, да и вы заслуживаете лучшего.
«Человека намного лучшего, чем я».
Амелия сжала губы.
– Я достойна лучшего мужа, чем Коллинз, но мой брат, человек, которому вы поклялись в верности, не считает, что у него есть какие-либо обязательства передо мной. Сегодня за вторым завтраком я умоляла его, но решение уже принято. В качестве особого снисхождения мне разрешили неделю ухаживания, чтобы ближе познакомиться с будущим мужем. Потом я должна смириться, произнести обеты и покинуть Лондон, переехав в деревенское поместье, причем без малейших возражений. – Ее голос нерешительно дрогнул: – Брат слишком много от меня хочет.
Боже милосердный! Мэтью не сказал ей о детях? Он сошел с ума! Как мог он обречь сестру на столь решительные перемены в жизни и не посвятить в подробности возмутительных условий?! Ланден знал, что она хочет брака по любви, о котором мечтают многие идеалистки. И пусть это невозможно, но оторвать ее от всего знакомого и бросить в омут брака с нежеланным человеком и идущего в нагрузку материнства одним росчерком пера казалось, по меньшей мере, жестоким. Она прилагала огромные усилия, чтобы казаться отважной, но дрожь голоса выдавала владеющий ею страх.
Если бы Ланден только мог предложить ей поддержку! Но он не питает никаких иллюзий относительно любви. И вечно был занят тем, что делал вид, будто эмоций вообще не существует, хотя его одолевали болезненные воспоминания. Эти воспоминания приносили с собой эмоции.
Ланден сознавал, что всегда будет помнить Амелию и проведенное с ней время, не говоря уже о поцелуях и интимных ласках.
