не разберешь. Кричу: „Стой! Кто идет?!" Молчит и прется. А тут из-за того же угла лезет еще какая-то дрянь и тоже ко мне. „Стой! Стрелять буду!" Ни малейшего впечатления. По правде сказать, мне было несколько не по себе. Что тут делать? Передернул затвор и бах вверх. Гляжу, первый из нападающих останавливается и поворачивается боком. Не что иное, как корова с теленком. Они живут в сарае, и их, по-видимому, забыли на ночь запереть, а на полпути между складом и сараем лежит сено, и они вышли подкрепиться».
Ну, мое сугубо штатское семейство можно было развлекать подобными историями. Сколько-нибудь знакомый с армейским бытом человек презрительно пожал бы плечами. Это было совершенное вранье, типичная солдатская байка. Во-первых, пространство вокруг поста всегда хоть слабо, но освещено. Во-вторых, — и это главное, — если бы я и в самом деле выстрелил, то в действие мгновенно вступил бы устав караульной службы. Последовала бы команда: «Караул! В ружье!» Начальник караула поднял бы по тревоге обе смены — и бодрствующую и спящую, и с несколькими солдатами бросился к посту, где раздался выстрел, и если бы выяснилось, что часовой стрелял зря, последовало бы строгое разбирательство.
Ничего этого, естественно, не было, поскольку не было и самого драматического происшествия. Хотя существовала своеобразная романтика караульной службы и разного рода легенды о нападениях на часовых. Одну такую историю, случившуюся якобы в Приморье, я слышал в в/ч 01106 от кого-то из старослужащих сержантов и на ее основе — уже в 1956 году, когда мы стояли под Иркутском — написал рассказ и послал его в «Огонек». Я сохранил черновик.
Рассказ сопровождала записка:
Уважаемая редакция! Случай, о котором говорится в данном
рассказе, — быль. Это произошло в 1953 г. под Владивостоком.
Мне рассказывали об этом люди, служившие там.
Гордин Я. А.
Чтобы читатель представлял себе характер текста, приведу начало этого сочинения:
Склад стоял в лощине между двух сопок. Одна из них, приземистая, с плоской вершиной, сползая в долину неровными складками, несла на склоне узкую, хорошо утоптанную тропу. Тропа шла к складу.
Густое забайкальское небо — в тучах. Лохматые и грузные, они пришли с севера, поглотив один за другим электрически- синие огни звезд. Темные, в зыбкой бороде волнистых дождевых потоков, тучи шли над сопками, погружали долину в грязно-серый сырой сумрак.
У склада, вдоль колючей проволоки, ходит часовой. На склоне сопки возле спуска под фонарем еще один. По тропе к складу движутся строем несколько человек. Подошли к спуску, вспышка света, и, миновав первый пост, строй приближается к складу.
