Кирилл всё шептал, уговаривал, просил успокоиться и рассказать, что стряслось. Убеждал, что из любой ситуации найдётся выход. Но Ника знала, что выхода нет. Дверь захлопнулась в тот момент, когда треклятый хирург бросился под колёса. А она всё искала щель, даже взломала замок и, казалось, вырвалась на свободу. Но её быстро вернули на место, оставив в качестве подачки прозрачную перегородку. И вроде бы – отвернись, не смотри, забейся в тёмный угол. Но перегородка манила, Ника прижималась к ней, наблюдая за жизнью, которой у неё никогда не будет. Наблюдать – та единственная роскошь, которую она могла себе позволить.
– Nobody here, – донесся из прохода чей-то голос.
(Тут никого нет).
Ника подняла голову.
– Клиенты, – шепнул Кирилл.
Ника кивнула. Нужно взять себя в руки, эта командировка – единственный шанс хоть что-то заработать. В конце концов, глухим деньги нужны не меньше, чем «нормальным». Поэтому надо привести себя в порядок, натянуть вежливую улыбку и отрабатывать гонорар.
Она достала зеркальце из сумки: растёкшаяся тушь, красные припухшие глаза, одинокое серебряное кольцо в левом ухе.
– Ты как? – Кирилл по-прежнему сидел рядом.
Ника не ответила, попытка говорить вызвала бы новую порцию рыданий. Надо отстраниться, не думать о будущем, действовать механически, продвигаться вперёд крошечными шагами. Шаг первый – умыться, замаскировать следы слёз и снова выглядеть на пять с плюсом. Шаг второй – отработать пятьсот евро, чтобы было чем погасить микрозайм. Шаг третий – распрощаться с Кириллом.
Да, ей нравилось гулять с ним по парку, смотреть ему в глаза, чувствовать, как его пальцы сжимают её пальцы. Он поддержал её, когда украли правую серёжку, оказался рядом в тот самый миг, когда склеенный из осколков мир снова развалился на части. Подставил плечо и не требовал ответов.
Он не заслуживал пустых надежд. Все эти фантазии о её переезде в Москву и совместной работе… пора заканчивать с миром грёз. Вот только как бы помягче объяснить ему, что у них нет шанса?
Однако в тот момент, когда жизнь по всем фронтам поворачивается нелицеприятным местом, возникает занятный парадокс: мелкие неприятности будто соревнуются друг с другом, и нередко новые трудности избавляют от старых проблем.
В палатку заглянул Саня.
– Кир, я всё понимаю, любовь-морковь, все дела, но у нас там аншлаг и компания. Вы не против свой амур на вечер перенести?
Ника поморщилась на очередное хамство. Встала, и лицо Сани тут же удивлённо вытянулось.
