Страшное слово «гангрена», которое профессор-консультант произнес шепотом, дошло до меня. В сознании мелькнуло: «Значит, все». Не было страха, была досада: бои в разгаре, а я отвоевался.
Я знал, что гангрена распространяется быстро и лишь нож хирурга может преградить ей путь. Ампутация… Мне было странно, что врачи говорят об этом так, будто это не касается меня. Я сказал:
— Ноги резать не дам!
Врач А. Е. Брум пристально посмотрел на меня:
— Понимаю, Иван Георгиевич, но…
— Все равно. Делайте что угодно, только не ампутацию.
Брум ничего не ответил.
Среди медицинского персонала здесь оказалось немало сестер из Минского окружного госпиталя. В хирургическом отделении, например, работала Нина Кузнецова, та самая, которая в июне 1941 года зашла в пятнадцатую палату и, успокаивая нас, пообещала:
— Провожу больных до Слепянки и вернусь за вами.
Но мы больше так и не видели ее. Я спросил:
— Что же вы за нами тогда не заехали?..
Кузнецова рассказала, как везла раненых. Бомбежка была жуткая. Все же добрались до Слепянки, а сдать людей некому. Вот и пришлось идти с ними на восток.
Я подивился мужеству девушки. Три месяца находилась она в пути, терпя лишения. Двигались в основном пешком. Тех, кто выбивался из сил, оставляли у надежных людей в деревнях и селах. Из сорока восьми линию фронта перешли тридцать два человека. Никогда ни они, ни их дети не забудут о подвиге скромной медицинской сестры. И когда в день 24-й годовщины Красной Армии я увидел Нину Кузнецову с только что полученным орденом Красной Звезды, от души поздравил ее с высокой наградой.
И теперь Нина Кузнецова, Феодосия Апухтина, Мария Кравченко и другие работники госпиталя делали все, чтобы облегчить страдания раненых воинов.
У меня сильно болели обмороженные ноги, и часто я не мог спать. Во время одного из таких приступов ко мне зашел начальник госпиталя. Увидев, что я бодрствую, он сказал:
— Все ясно: какой начальник, такие и подчиненные.
Я попросил объяснить, в чем дело.
— Десантники ваши высадились. Ночь на дворе, а они рвутся сюда. Не разрешил: думал, спите. Впустить или коменданта вызвать? Наверно, целая рота пришла.
Я попросил пригласить ребят. Очень хотелось повидаться с ними. В палату, рассчитанную на двоих, втиснулось человек тридцать. От парашютистов веяло холодом, смолой и дымом костров. Всего шесть часов назад они были еще на передовой. Я пытался расспрашивать их, но Анатолий Авдеенков приложил палец к губам:
— Молчите, товарищ майор, а то врач мигом нас выставит!
