Гришка инстинктивно чувствовал, что Морж — верный друг, и не сводил с него глаз. Ермилин понимал, о чем молчаливо просят озорные глаза, и однажды, как будто невзначай, бросил:
— Ладно, ладно, сорванец! Эх ты, трюмный житель! Похлопочу у командира, авось и оставит!
За дверью лазарета кто-то заскулил. Морж поднял брови, поправил очки и произнес:
— Войдите!
Дверь не отворялась. Кто-то продолжал царапаться и толкаться.
Морж слегка приоткрыл дверь. В нее просунулась умная морда собаки с высунутым красным языком.
— К вам, что ль, посетитель? Делаю исключение, дозволяю свидание на пять минут!
Верный стремительно подбежал к ребятам и лизнул каждого в самые губы. Морж подпрыгнул на месте:
— Свидание окончено. Вон! Фью! Какие больные — такие, видно, и посетители!
Через два дня Мишка почти совсем поправился. Приятели смирнехонько сидели на койке и строили догадки о будущем.
Однажды, смерив температуру и напрасно стараясь казаться равнодушным, Морж сказал:
— Ну-с, моя миссия окончена. Сегодня лежите, завтра к командиру на допрос. По всем строгостям военного устава…
В этот же вечер, когда заснула утомленная команда, кок мастерил что-то, низко наклонившись к столу, деловито сморщив брови. За три часа до побудки он разложил на столе две пары обкургузанных парусиновых брюк, две полосатые тельняшки с обрезанными рукавами, укороченные фартуки и маленькие поварские колпаки.
Громыка, видимо, остался доволен своей работой. Его заплывшие глазки сияли от удовольствия; он растопыривал жирные пальцы и довольно мурлыкал под нос.
РОДСТВЕННИКИ ХРИСТОФОРА КОЛУМБА
Крейсер приближался к берегам Англии. Слева проходили величавые скалистые берега Скандинавского полуострова.
Встречные иностранные пароходы, блюдя морской обычай, приспускали флаги перед советским крейсером.
Перемазанные кочегары, и матросы махали шапками красному кораблю.
Ледовитый океан величаво и грозно перекатывал громадные волны. Чайки в веселой чехарде преследовали крейсер и дрались из-за отбросов.
Легкий ветерок тянул с океана. Солнце, уставшее за день, опускалось за горизонт, забрызгав и воду и небо алой кровью.
На баке в такую погоду всегда торчала свободная команда. Каждый был занят своими мелкими делишками или просто отдавался приятным воспоминаниям, которых у каждого порядочного моряка больше чем вдоволь.
Петелькин попал в опалу. С того вечера, когда он вой Верного принял за сольное выступление черта, ему почти не давали говорить, обрушивая на бедного парня весь запас насмешек.
