— Ну да, богадельня у нас, ребят развозить по заграницам? Да и чего спорите? От нас, что ль, зависит? Как комиссар с командиром рассудят, так и сделают, только «батька» баловаться не любит, — горячился Чалый.
— Вообще следует вам помыться, товарищ Чалый, после кочегарки, и более я с вами не собеседник! Pourqua!
Дудыкин обиженно фыркнул и, бренча на гитаре, отправился мечтать на корму.
Пробуя на ногте только что отточенный кухонный нож, кок предложил:
— А по мне пусть, пусть себе ребятки плывут. Плавание это хорошо — мозги проветривает. Человек от плавания светлеет, как начищенная кастрюля. Много ль они съедят? Одну порцию борща на двоих, альбо коклету — тоже одну двум. Пожалуйста! А краснофлотцам отрада: пионеры на славном нашем крейсере «Коминтерне» всю дальнюю прошли. О!
— А все же ребятишек придется отправить домой!
Все подняли головы. На мостике стоял командир. Седые усы его двигались в улыбке, и насмешливо щурились выцветшие глаза.
Споры смолкли. Только кок, оправив передник на большом — животе, кашлянул и степенно заговорил:
— Разрешите, товарищ командир, доложить. На первое — обидно будет ребятам после такого геройства домой возвращаться, на второе — небось красный крейсер, пожалуйста, не царский флот, где юнгов битьем били и позорные поручения накладывали!
Командир сощурился:
— Ну, а на третье, что подадите, товарищ Громыка? Давайте что-нибудь повкуснее.
Кок пригнул к ладони третий палец, хитро подмигнул команде:
— А на третье пусть картошку на камбузе чистят. Вам, товарищ командир, хорошо, пожалуйста! А краснофлотцам от этого обидного занятия освобождение и… мне веселей, пожалуйста!
Последние слова кока покрыл веселый смех команды. Командир тоже смеялся, и видно было, что три блюда толстопузого кока пришлись по вкусу старому моряку.
— От имени команды просим, товарищ командир, оставьте хлопцев на борту!
— Хорошо кок говорит; три часа вот мне, электрику, картошку приходится иногда чистить, а в это время ой-ой-ой какую работу можно справить, — раздались сочувствующие возгласы.
Командир, смеясь, посмотрел на команду и коротко кинул:
— Ладно, там видно будет!
ИНОГДА И ПОВАР БЫВАЕТ ПОРТНЫМ
В то время, когда шли горячие споры о судьбе ребят, они пластом лежали в лазарете. Доктор Ермилин, прозванный командой Моржом за его моржовые усы, добродушный старичок, маленький, с нежными женскими руками, в первую ночь совсем не отходил от них.
Особенно беспокоил его Мишка.
Пульс у Мишки еле прощупывался, сердце давало перебои, и долго не проходил бред. То, что рассказал писарь Дудыкин, было почти верно.
