Мысли в голове Гришки путались:
— Что делать, что делать?.. Вылезть из трюма, первому попавшемуся рассказать о том, что Мишка Озерин умирает, и он сам, Гришка, тоже еле держится на ногах.
Стиснув кулаки, с трудом приподнялся, встал. Первая попытка оказалось неудачной. От сильного наклона корабля Гришка кубарем полетел вниз и больно ушибся; к горлу подступила тошнота, Гришку мучительно рвало. Облегчающие слезы обильно текли по грязным щекам. Тело охватила какая-то странная лень. Гришка устало плюхнулся. Из углов трюма поползли вдруг на него ночные страхи. Ящики, мешки и канаты при свете свечи ожили, задвигались, подмигивали Гришке страшными харями, язвительно хохотали. Бухты канатов казались свернувшимися ехидными змеями; извиваясь кольцами, они тянулись к нему, высовывая жадные пасти.
Наверху никто не слыхал беспомощного крика из трюма. Там, на палубе, мокрые и окоченелые люди боролись за право жить с обезумевшим Великим океаном.
Когда обморок прошел, Гришка, балансируя, двинулся к трапу. Ноги наткнулись на что-то мягкое. Послышалось злое рычанье, Гришка нагнулся, посветил свечой. В упор на него глядели не прежние добрые и преданные глаза Верного, а две злые фосфорические точки. Зубы зверя щелкали, лапы переминались, готовясь к прыжку.
Гришка увидел окровавленную морду Верного и пяток развороченных недоеденных крыс.
Звезды всех цветов и оттенков затанцевали у Гришки в глазах, огненные круги затеяли головокружительную игру. Свеча запрыгала в его дрожащей руке; казалось, что все вот-вот перевернется вверх дном и полетит в гудящую немую пропасть.
Кувыркаясь и падая, он еле добрался до трапа, зажег потухшую свечу, прикрепил ее к ящику. Ослабевшими руками перехватил две-три ступеньки трапа; на пятой руки разжались, и Гришка упал, ударившись головой об ящик. Не чувствуя боли, прижавшись к углу трюма, Гришка перевел дыхание и увидел, как шарахнулся в угол Верный с недоеденной крысой в зубах. Рядом белел развороченный бок ящика, оттуда сыпались белые стеариновые свечи. Гришка схватил одну, торопясь раскусил и проглотил. Желудок не принял этой странной пищи — выкинул обратно, сразу стало легче, и надежда придала новые силы.
Добравшись до Мишки, Гришка старался сунуть ему в рот кусок свечи. Мишка слабо стонал, стиснув зубы. Гришке захотелось бросить все, лечь на мешки, забыться и уснуть. Но то, что заставило отца его драться на далеком Дону, то, за что брату его Егорке вырезали белые звезду на спине, — все это и развернулось тугой пружиной в Гришкином сердце.
