Пьяный Бархудар свалился со стула на пол. Мхитар подал Есаи знак. Вдвоем они стащили мелика в маленькую комнату рядом с залом и положили на медвежью шкуру.
— Выполнил мое поручение? — выпрямившись, серьезно и строго спросил Мхитар.
— Двести пятьдесят рамиков записались в воины, ожидают твоего повеления, тэр спарапет, — ответил Есаи. — Еще соберу…
— Молодец! Всем дам оружие, жалованье и землю. Кто не женат — женю.
— Да продлится жизнь твоя.
Посмотрели друг на друга и рассмеялись. Мхитар толкнул ногой в грудь лежавшего трупом мелика:
— Не по нраву пришлось ему содеянное нами, шипит змеей…
Есаи вынул наполовину меч из ножен.
— Ну?.. — спросил он таинственно.
Мхитар схватил его за руку и быстро вывел из комнаты.
— Не нужно проливать кровь своих, — сказал он тихо. — У нас еще связаны руки. Сейчас дороже всего единство, Есаи. Мы недавно стали хозяевами на своей земле. Стамбульский султан с жадностью смотрит на свободное армянское нагорье. А мелик Бархудар предан нашему обету, знай это!
Сказал и снова устыдился. Ведь иначе говорил он сегодня мелику Бархудару по пути в замок. Выходит, обманул обоих, но иного выхода не было. Тот и другой — стороны сильные, оба жаждут крови. Один — вековой властелин, другой — вековой раб. Хотя Мхитар и почувствовал укор совести, но тем не менее остался доволен, что усмирил обоих. Это ему было очень нужно, очень!..
Есаи поклялся в душе навеки оставаться верным Мхитару. Ему показалось, что теперь он обладает такой силой, что мог бы разгромить всех меликов, но раз Мхитар не велит, пусть так и будет… Вспомнились товарищи, которые ожидали его в доме Зарманд. Вместе с ними Есаи будет опорой Мхитара, не даст и волосу упасть с головы спарапета.
Пиршество продолжалось. Уже темнело…
Из замка Есаи выехал верхом на золотогривом скакуне. Разодетый, сытый, бодрый. Конь играл под ним, оружие весело звенело. В кожаном хурджине, привязанном к седлу, Есаи вез для своих людей полную суму серебра. Он гордился, что и оружие у него есть, и конь тоже, что и кубок со спарапетом поднимал, а вот едет к своим товарищам; да еще завтра-послезавтра его оделят землей.
Проезжая мимо камня правосудия, Есаи снял шапку. Сколько у него перемен в жизни за этот день! Будто целый век пронесся над головой.
Перед домом вдовы Зарманд толпились мужики. Завидя всадника, они умолкли. Сразу и не узнали.
— Ну, чего языки проглотили? Я не смотритель монастыря и не персидский сборщик налогов. Обознались, что ли?
