– Да какие тебе гарантии?!
– Это я у вас спрашиваю, – вкрадчиво сказал Иван. – Предложите – и я подумаю.
– Да чтоб тебя!..
Переговоры третий раз зашли в тупик.
– Я мог бы подсказать, как правильно составить договор, – прошелестела темнота и облизнула Ивану носки ботинок. – Но это потребует платы.
Андрей смотрел в густую и черную, словно разлившаяся нефть, тьму и думал о красном заборе. Красивом кирпичном заборе, что не смог остановить ни подонков, которые вошли снаружи, ни тьму, которая появилась изнутри, не мог сдержать ни рвущихся изнутри дома криков, ни приходящих снаружи дурных вестей. Зачем он вообще был нужен? Во всем мире не было более нелепой вещи, чем этот забор!
Во всем мире не было более нелепого человека, чем Андрей Прохоров, зависший над пропастью между непостижимым злом и обыкновенной мразью с заряженным карабином, и вынужденный думать о заборах, чтобы не сойти с ума.
– Перед последним актом займите свои места, – со смешком сказал Тот, что в темноте. Свечи вокруг разгорелись ярче.
– Великий О-хон, Великий О-хон… – Молодой сектант благоговейно опустился на колени. Андрей при некотором везении смог бы его достать.
Но карабин был у старшего – и тот направил его на Ивана:
– Хватит болтовни, давай заканчивай! А то жена раньше помрет, чем ты тут отелишься…
– Но ты, выродок, будешь первым, – тихо сказали откуда-то сверху.
Андрей оглянулся.
На лестнице у двери в подвал стояло приведение. В белой ночной рубашке, свободно болтавшейся на теле – на обтянутых кожей костях, – оно смотрело на них и на разлившуюся вокруг тьму.
– О-хон, слушай последнее желание! Забери двоих за двоих, – сказало приведение, и рука-спичка указала на «гостей». – Двое отдадут, что взяли, но получат свободу. Это по правилам. А потом ты получишь меня.
– Галя… – прошептал Иван побелевшими губами.
Глядя на Галину, невозможно было понять, где она взяла силы, чтобы добраться до подвала, да просто чтобы встать с кровати. Но она преодолевала ступеньку за ступенькой, и глаза – единственное, что не изменилось в ней – горели недобрым ведьмовским огнем. Андрей, словно завороженный, смотрел, как она спускается.
– А ты хорошо знаешь правила, – сказал Тот, что в темноте.
– Всегда любила читать. Поторопись, О-хон!
Тот, что в темноте ничего не ответил: нефтяная лужа просто окружила бородача с карабином – и начала его пережевывать. Напарник завопил, но через секунду заткнулся: настала его очередь.
У темноты не было зубов, однако она жевала: хрустели перемалываемые кости, хлюпал ливер, потусторонняя нефть теперь отливала красным.
