— С удовольствием, — смиренно произнес Боря, — только ты успокойся, только не мельтеши.
Сели за стол. Серегин отец продолжал:
— По большому счету, ни сестра, ни брат — прав на эту машинку не имели, тем более, публично от нее отказались — при свидетелях. И стоять бы ей за телевизором еще сто пятьдесят лет. Но в одно не прекрасное воскресное утро, когда мы всей семьей спали — звонок. У меня ж теперь мобила, — он показал свой старенький сотовый телефон, — я теперь крутой, — усмехнулся, — беру трубку, брат звонит, спрашивает — дома? А где ж мне еще быть, — отвечаю. Он и говорит, что они с женой сейчас к нам в гости приедут, машинку забирать, дескать, сестра подорвалась, говорит — заберу машинку, и все. Я говорю: да ты озверел, полшестого — какая еще к лешему машинка. Трубку повесил. Звонок. Сестра звонит, с городского, брат хоть с сотового, а этой курве все нипочем — с домашнего мне звонит, кричит: «Я сейчас приеду, брату машинку не отдавай, она семнадцать тысяч долларов стоит», — я ей: да хоть мильён. Вы озверели все?! — она, сестра, перепугалась, что машинку продадут без нее. За ночь у нее ум за разум зашел. Она еще раз позвонила — чтобы я не отдавал ЕЁ машинку брату, она за ней приедет. Ведь до визга орала в трубку, что эта машинка ее. Никакого палладиума (Борис Евгеньевич промолчал), в машинке нет, и что машинка эта дорога ей как память, и продавать она ее не будет и продать никому не позволит. И чтобы мы, не дай Бог, не вытащили из нее этот палладиум. В шесть утра хотела припереться. Я сказал, что мы спим. Ни в какую. Приперлась. Но брат — на машине приехал раньше нее. Почти в полшестого. Жена моя озверела от такого визита. Я говорю ей — хрен с ними. С братом машинку в коридор выволокли. Жена полы, где машинка стояла, протерла, она, жена моя, такая чистюля, что страсть, и в полшестого утра полы мыть будет. И сестра — вот она, нарисовалась. Сразу машинку осматривать, проверять; говорит, что палладиума в ней нет и быть не может, и все такое. Машинку завернули, в машину к брату погрузили, и он ее к сестре отвез. Я думал, все кончено. Не тут-то было. В обед сестра позвонила мне и заявила, что машинку она проверяла, палладиума в ней не нашла. И не нашла только потому, что мы: я, брат, жены наши, сын мой, короче, все мы, пока она до нас добиралась, палладиум этот вытащили, и полы еще протерли, чтобы преступление скрыть, (представляешь, как на это моя жена обиделась), и… и сволочи мы после этого последние. Неделя уже прошла. Сестра с нами разругалась, объявила всех нас мародерами и ворами, и всем треплется направо и налево, что мы вытащили из ее машинки палладиум, продали его за семнадцать тысяч долларов и затаились. И что через год мы обязательно купим себе по автомобилю, и тогда все выплывет на чистую воду.
