Богдан был рад новому куратору. Он не скрывал недовольства тем, что их квартиру прослушивали, а почту вскрывали – прозрачно намекая, что он под подозрением. И это после всего, что он сделал для комитета! Александров согласился, что так дело не пойдет, и обещал помочь. В то же время он просил Богдана непременно написать Инге, чтобы она скорее возвращалась домой. Для поездки в Москву он готов был выдать ей новые документы – указав в них ее настоящее имя. Как и в случае Богдана, КГБ уже не видел смысла держать его в тайне. Сташинскому Александров понравился, но в то же время вызвал у него тревогу: начальство, видимо, хотело лаской выманить Инге обратно в Советский Союз – и без промедления. Богдан опять написал жене. Он не звал ее домой, а посоветовал все же пойти к портнихе200.
Фрау Сташински начала воплощать их замысел в жизнь. Она ответила мужу:
Дорогой Богдан! Как мы условились, я готовлюсь к твоему приезду. Мне приходится многое делать самой. Вчера я была у портнихи. Все в порядке. Она делает все, как задумано. Видел бы ты, что за прелесть у нас распашонки! Я только не знаю, какой цвет выбрать. Голубой, думаю. Но тебе, наверно, неинтересна чепуха, которой забивают себе голову женщины. Подожди, пока мы не увидимся. А вообще я люблю тебя. Ах да, тетя Клара просила передать тебе, что то, о чем ты спрашивал, непременно получится. По правде говоря, когда я в гостях у родных, я всегда в таком хорошем настроении, что ничуть не боюсь за наше будущее.
В конце письма намеком говорилось о фрау Шаде – подруге Поля-старшего, которую Сташинские хотели сделать посредницей между Инге и ЦРУ. Видимо, немка согласилась играть эту роль201.
Но внезапно в доме Полей раздался телефонный звонок. Богдан, поручив жене выйти на ЦРУ, несколько дней подряд не находил себе места. А что если Карлсхорст приставил к ней слежку? И какой ответ ей дадут американцы? А вдруг оперативники ЦРУ, которые явятся на встречу с ним в Москве, приведут за собой хвост? Ответа на эти вопросы не было. Богдан истерзал свою душу сомнениями – то приходил в отчаяние, то убеждал себя, что поступил верно. В итоге он поддался панике и решил дать отбой. Пренебрегая разработанными вместе с Инге приемами конспирации, он позвонил ей из Москвы по обычному телефону и сказал все же не ходить к портнихе. Американский вариант отбросили.
Но скоро Сташинский получил из Берлина радостную весть. 31 марта Инге родила сына, названного Петером. Инге никогда не испытывала такого счастья. Богдану в тот же день доставили телеграмму от жены. Возможно, из-за перипетий жизни матери в Москве, ребенок увидел свет восьмимесячным. Сташинский вновь попытал счастья – просил начальство выпустить его в ГДР повидать жену и младенца. Он рассчитывал на снисходительность нового куратора, подполковника Александрова, но услышал очередной отказ. В телеграмме Инге сообщила, что они с Петером чувствуют себя хорошо. К тому же КГБ предпочел бы, чтобы они вернулись в Москву, а не Сташинский навещал их в Восточном Берлине.
