— Эдик, — сказал адвокат, — покажи тете собачку.
Прежде чем исполнить поручение, Эдик на всякий случай отправил Павла в нокаут. Потом вышел и вернулся с Рексом, насаженным на черенок лопаты, как кусок мяса на шампур. Окровавленное острие торчало из собачьей пасти, второй конец находился под хвостом.
Бросив Рекса перед онемевшей Любой, Эдик включил телевизор и стал ждать следующего поручения. Нетрудно догадаться, какого.
— Выбор у вас есть, Любовь Викторовна, — заговорил адвокат одновременно с диктором, задушевно вещавшим о начале посевных работ в южных регионах. — А это немало, поверьте. Бывает, человеку вообще выбора не остается. Только один вариант, да и тот прискорбный. А у вас их два: отдать карточку или сесть на этот самый кол, — он показал. — После чего карточка вам уже не понадобится.
— Деньги платите и забирайте, — сказала Люба, решившая, что не сдастся так легко.
— Мы заплатим, — пообещал адвокат. — Сколько?
— Сто тысяч, — сказала она с вызовом.
— Эдик, вынимай палку. И звук погромче.
— Удивительное и радостное событие произошло в родильном доме столицы, — вещал диктор. — Счастливая мама, тридцатилетняя Эльвира Бабекова, произвела на свет сразу четырех малышей, двух мальчиков и двух девочек. «Будет еще одна большая, дружная семья, — сказал нашему репортеру главврач больницы. — Все бы так. Тогда не было бы у страны демографических проблем».
Люба Кошкина слушала, зажмурившись, потому что ей вовсе не хотелось видеть, что проделывают с ее собакой и как выглядит черенок, извлеченный из внутренностей.
— Деньги вперед, — упрямо проговорила она, стараясь не стучать зубами.
Павел очнулся, завозился рядом, получил по голове и опять затих. Люба окончательно поняла, что никто ее не защитит, не спасет. Она была одна против двоих этих ужасных парней, которым было все равно, кого убивать, кого калечить.
— Деньги! — крикнула она. — Деньги!
— Какой сильный характер, — похвалил адвокат. — Молодец. Я дам тебе денег.
— Сколько?
— Торговаться будем, когда насадим тебя на треть. Или на четверть.
— Слышала? — с угрозой спросил Эдик, склонившись над Любой.
Она открыла глаза, посмотрела на заостренную палку и заплакала.
— Так не пойдет, — сказал адвокат. — У нас мало времени. Даю тебе минуту.
— Половину, — подал голос Эдик. — Время пошло.
Люба перестала плакать.
— Под скатеркой, — выговорила она с ненавистью.
— Отлично, — кивнул адвокат. — А скатерка где?
— В столовой.
— Я погляжу, — сказал Эдик.
Вернувшись, он протянул напарнику перламутровую карточку.
