Кошкина продолжала говорить, но он ее почти не слушал. Ничего нового эта жадная дура не вспомнила. И, оттараторив свое, опять завела разговор о вознаграждении.
— Опять двадцать пять! — раздраженно сказал Чакуров. — Сначала преступницу поймать нужно, а потом уже деньги требовать. А у вас, Любовь Викторовна, хвост впереди паровоза получается. Ждите. Сейчас подпишу вам пропуск, и поезжайте домой. С вами свяжутся, если ваши показания окажутся полезными.
— Нашел дуру! — прошипела Кошкина. Глаза ее полыхнули ненавистью. — Думаешь сам приз заграбастать? Не выйдет! Без меня ты девку эту не сыщешь.
— Но-но! — прикрикнул Чакуров и пальцем по столу деревянно пристукнул. — Вы тут не очень-то! Не в бане!
В кабинете стало так тихо, что если бы какая-нибудь весенняя муха проснулась и полетела, то было бы обязательно слышно. Но не пролетела муха. И не выгнал Чакуров зарвавшуюся свидетельницу. Он вдруг понял, что у нее есть козырь на руках. И душа его сладко заныла в предвкушении праздника. В случае удачного раскрытия преступления Чакурова ожидало повышение по службе и моментальное обогащение.
Кошкина встала.
— Раз нам больше говорить не о чем, то я пошла. Выписывайте свой пропуск.
— Сядьте, — он указал на покинутый ею стул.
— Насиделась, хватит.
— Сядь! — рявкнул Чакуров.
Кошкина рухнула на сиденье, вытаращив глаза. Ее рот сделался маленьким и круглым, как будто она коктейль сосала сквозь невидимую трубочку.
— Что там у вас, признавайтесь? — заговорил Чакуров, напустив на себя прежнюю вежливую личину. — Ведь есть что-то, верно? Признайтесь. Без этого вам вознаграждения не видать, даже не мечтайте.
— А я по объявлению позвоню, — сказала Кошкина. — В объявлении номерочек указан.
Он изобразил зевок, прикрыв рот ладонью.
— И на здоровье. Родители покойников с полученными сведениями ко мне обратятся. Я показания рассмотрю и признаю несущественными. Что дальше, Любовь Викторовна?
На лице ее проступило мучительное раздумье.
— А дальше вот что… — начала она.
Чакуров принял расслабленную позу и переплел пальцы выложенных перед собой рук.
— Я слушаю.
— Треть твоя, следователь.
— Половина, — быстро произнес он, прекрасно понимая, что не даст этой вредной бабе ни гроша.
Торговаться нужно было, чтобы не вызвать у нее подозрений слишком легкой уступкой.
— Хорошо, — неожиданно согласилась Кошкина.
Чакуров решил, что самое время зевнуть еще разок.
— Так что там у вас? — спросил он.
— Карта, — ответила она, понизив голос.
